Наконец он подошел к самому краю обрыва. Тут берег круто обрывался и Алекс видел, как внизу, в метрах трех от него небольшие волны омывают серые камни. Он посмотрел прямо перед собой, на отрывающийся отсюда вид. Над самой поверхностью воды пролетели несколько чаек. Закатные лучи окрасили их белое оперение в нежный пурпурно-розовый цвет. Вдали, на другом берегу, в сиреневой дымке, темным силуэтом на алом закатном небе грезился город. А на западе, там, где река сливалась с небом и вместе с ним пылала в пурпурно-алом пламени, медленно тонуло огромное, цвета свежепролитой крови, солнце.
Алекс с восхищением смотрел на эту панораму. «Наверно только ради того, чтобы видеть такие закаты, стоит жить в этом дрянном мире». Сегодняшний разговор в палате забылся. На душе его стало спокойно и умиротворенно. Он опустился и сел на колени прямо в мокрую траву. «Вот бы полететь вслед за этим красным диском, как эти птицы… И от чего вы только так грустно и надрывно кричите? Чего еще можно хотеть, кроме как свободного полета? Глупые птицы…». Звук от двигателя моторной лодкой вернул его к реальности. По реке, на самой ее середине, быстро пронеслась лодка. Алекс сплюнул и поднялся на ноги, отряхнулся и выругался:
– Только испортил всю картину. Не сидится им по домам.
Широкими и быстрыми шагами он направился в сторону больницы.
– И так, Алекс, сегодня мы поговорим на тему, которая может быть будет весьма щепетильной для вас, – главврач, прохаживая в это время от стола к стене, остановился напротив Алекса и вопросительно на своего пациента.
– Док, если вы хотите знать подробности моей сексуальной жизни, то я вас успокою – эта тема не является для меня щепетильной, – спокойно произнес Алекс.
– Да, именно… конечно, ваша сексуальная жизнь, то есть ваши отношения…, – растеряно заговорил психиатр.
– Петр Сергеевич, вам не кажется, что в данном случае растеряться должен был пациент, то есть я, но никак не вы, – добродушно и с улыбкой заметил Алекс.
– Да, конечно. Дело так и обстоит, – главврач отошел от Алекса к своему столу. Постоял там некоторое время спиной к пациенту, постукивая пальцами по столу. Потом, взяв со стола свой блокнот и ручку, он прошел и сел в кресло напротив Алекса. Алекс с улыбкой наблюдал за ним. Петр Сергеевич раскрыл свой блокнот и что-то записал. Подняв глаза и посмотрев на Алекса поверх очков, он уже совсем спокойным голосом произнес:
– Термин «сексуальная жизнь» звучит как-то узко. Я предпочитаю говорить «отношения с противоположным полом».
– А вы консерватор. А если человек принадлежит к сексменьшинствам? Ваш термин тогда звучит некорректно, или даже оскорбительно.
Психиатр махнул рукой:
– Это просто особые случаи… Вы же к таковым не относитесь?
– Да, док. Я гетеросексуал до мозга костей.
– Ну вот. Значит все тут у нас корректно звучит… Ну что же, Алекс, вам снова придется возвратится в свое прошлое. Это тяжело. Тем более в вашем случае. И все ваше естество будет сопротивляться этому. Но вы же прекрасно понимаете, что это для вашего же блага. Вы это понимаете?
Алекс не ответил. Лицо его стало серьезным, а в глазах появилась печаль.
– Хорошо, приступим. Алекс, ответе мне на такой вопрос…
– В соседнем подъезде жила одна девчонка. Звали ее Марина. Одно время мы были очень дружны, – Алекс заговорил, не дав врачу закончить вопрос. – Это было еще до того, как я попал в спецшколу. Тогда, в обычной жизни, я мало чем отличался от остальных детей. Проблемы начинались только в процессе обучения. Честно говоря, я плохо помню и ее и те «славные времена». В памяти остался только слабый размытый и ставший идеализированным образ той девочки, – Алекс блуждал рассеянным взглядом по кабинету, не задерживаясь ни на каком предмете. – Для меня она всегда будет милой, веселой и добродушной девочкой с двумя смешными косичками на голове и веснушками на курносом носе. Мне не хочется знать, кто она теперь, чем занимается. Даже представлять и думать об этом не хочется, – взгляд пациента встретился со взглядом врача. – Понимаете, док? Не хочется разрушать идеал, образ ангелочка, чистой наивной девочки и заменять его кем-то реальным, настоящим, – Алекс опустил взгляд, – в который раз «отравиться» реальностью.