— Придержите язык, господин Боло, — холодно бросил я. — Или вы свою сестру даже за женщину не считаете?
— А ты за кого ее считаешь? — так же холодно поинтересовался он. — За бессловесную игрушку, раз слова ей не даешь?
— Я за свою жену готов убивать и умирать, — рыкнул я. — Артефакт лжи есть? Доставайте. Чтобы нам тут долго не ходить вокруг да около. Сразу станет ясно, кто чего стоит.
Глава рода Боло покосился на сестру и полез в ящик стола.
На столешницу шлепнулся артефакт.
Я глянул на артефакт и едва удержал лицо. Бедные Боло, говорите? Мне Аль-Шах в Доме Руники очень подробно расписал свойства разных артефактов определения лжи, а главное, показал все варианты в каталоге.
Ценник артефакта, который появился на столе, переваливал за девяносто миллионов. И это был самый дорогой артефакт определения лжи из всех существующих.
— Благодарю, — машинально кивнул я. — Так вот, за жену я готов убивать, и мне плевать на ранги и титулы. И свою жизнь я за нее отдам, если понадобится.
Центральный камень артефакта, который прилично выступал над всей массивной конструкцией, остался прозрачным.
— А вы хотите счастья своей сестре, господин Боло? — слегка улыбнулся я.
Парень вновь покосился на Валери, потом встретил мой насмешливый взгляд, стиснул зубы и выдохнул:
— Да.
Камень артефакта помутнел.
К моему удивлению, со стороны Валери не раздалось ни звука.
Повернув голову к невесте, я увидел, что она закрыла глаза, а по ее щеке покатилась одинокая слеза.
— Да будь ты проклят, Дамар! — вспылил Боло. — Ты сам понимаешь, что род превыше всего. Какая разница, за кого Вэл выйдет замуж⁈ Стерпится, слюбится. Не она первая, не она последняя. Зато род выживет!
Вот теперь камень артефакта остался прозрачным.
— Я уже говорила, Урс, — раздался ровный голос Валери. — Я не стану твоим инструментом. Не подпишешь мне эмансипацию сейчас, через четыре месяца я стану совершеннолетней и отрекусь от рода сама. Слово аристократки.
Из Боло словно весь воздух выпустили. Его плечи поникли, и даже взгляд потускнел.
— Тебе, конечно, это выгодно, — криво усмехнулся Боло, подняв взгляд на меня. — Но раз уж ты начал эту игру в правду, скажи честно, чтобы она понимала. Род ведь превыше всего?
— Честно? — хмыкнул я. — Нет. Если ради рода нужно будет ломать жизни своим близким, то плевать мне на род. Такой род вообще жить недостоин.
Боло неверяще смотрел на прозрачный камень артефакта.
— Тебя просто воспитать нормально не успели, — со смесью недоумения и презрения произнес он.
— Разве? — приподнял брови я. — Господин Боло, вы вообще знаете, откуда взялась эта фраза? С этим кличем на устах аристократы жертвовали собой. Веками. Однако никто из наших далеких предков не употреблял это выражение в обычной жизни. И уж тем более, эта фраза не предназначалась для того, чтобы ломать жизни своим родичам. Самопожертвование нельзя купить и нельзя навязать. Что вы сделали, чтобы ваши родичи готовы были умирать за вас?
Боло отвел взгляд.
— Вот и я пока ничего не сделал, чтобы ожидать такого, — добавил я. — Поэтому нет. Род не превыше всего. Мне и в голову не придет давить этой фразой на своих людей. Уважение и, уж тем более, самопожертвование надо заслужить. И если родичам плевать на род, то такому роду туда и дорога.
Кристалл оставался прозрачным.
Боло молчал.
Я ждал его решения.
— Не род красит человека, а человек — род, — внезапно произнесла Валери. — Теперь я поняла смысл этой фразы.
Боло поднял на нее тяжелый взгляд.
— Наш род не заслужил, да? — криво ухмыльнулся он.
— Я не буду рассказывать тебе то, что ты и сам знаешь, Урс, — на удивление спокойно ответила Валери. — Напомню только один-единственный факт. Когда отец выгнал меня из дома, ты мне даже позвонить не соизволил. Ни разу не поинтересовался, где я и что со мной. Ты знал, что Оливия мне помогла?
— Знал, — ответил Боло.
— С какого момента ты это знал?
Боло отвел глаза.
— Говори, Урс, — горько усмехнулась Валери. — Хуже уже не будет, свое решение я приняла.
— Через три дня после твоего ухода отец спросил Оливию, знает ли она, где ты, — ровно ответил он. — Я слышал этот их разговор.
Я с трудом удержал лицо.
Нет, я понимал, что Валери жилось дома, мягко говоря, не очень хорошо.
Но чтобы отец и старший брат даже не поинтересовались, жива ли она вообще? Это ведь несовершеннолетняя девчонка, которую чуть ли не голышом за порог выставили. У которой своих денег просто по определению не было.
Где она должна была ночевать? Что есть? Даже если она какие-то украшения с собой забрала, кому и как она могла их продать? И не прибили ли ее за это золото вместо хотя бы минимальной оплаты? Пойти в официальный ломбард-то она не могла, потому что несовершеннолетняя.