— Список этих людей?
— Вы, Двейн, Булат.
«И я. Но об этом я промолчу.»
Шен кивнул:
— Снимай.
«Чёрт…»
Он замялся, Шен посмотрел на него с лёгким подозрением, что кое-кто здесь забыл, что он на дежурстве, Барт осторожно сказал:
— Можно я с себя не буду снимать? Если я ей сейчас начну рассказывать про всю свою жизнь, вряд ли ей это пойдёт на пользу.
— Ладно, снимай только мой. И сделай амулет, чтобы я мог снимать его сам.
— Хорошо, — Барт кивнул с облегчением, снял с Шена «щит от Веры», Шен смотрел на неё так внимательно, как будто в ней должно было от этого срочно всё измениться. Барт сказал: — Это на таком большом расстоянии не работает, надо подойти или прикоснуться.
Шен нахмурился, пошёл к ней, Барт стал изучать штору, очень внимательно, даже поближе подошёл. Услышал, как Шен укрывает Веру какой-то тканью, потом поднимает, обернулся и увидел, как Шен садится на диван, укладывая Веру на себя, опять отвернулся. Шен тихо сказал:
— Изменения есть?
— Да, — Барт увидел их сразу, потоптался на месте, решая подходить или нет, потом всё-таки решил подойти, сел в кресло так, чтобы не смотреть на Шена прямо, закрыл глаза и сделал вид, что очень внимательно следит за аурой Веры. На самом деле, по Вере было всё предельно ясно — ей было лучше, хотя показатели сместились не совсем в сторону счастья и добра. Он сказал: — Создайте себе хорошее настроение, она тогда его возьмёт себе.
Шен медленно вздохнул, но ничего не сказал, Барт предложил, сам в восторге от своей смелости:
— Хотите, я создам?
— Ну попробуй.
— Я у декана стул сломал.
Шен фыркнул и тихо рассмеялся, Барт сделал вид, что страшно занят невидимой магической работой, осмелел ещё немного и спросил:
— А почему вы меня представили наследником Кан? Это же… не так?
— Карнцы не разбираются, им всё равно. У цыньянцев любой ребёнок называется «наследник», если его особым указом правителя не лишили наследства, а завещание у них пишется без имён, по номерам — первому наследнику то, второму наследнику это. Ты — второй наследник, перед тобой только Двейн.
— Но меня же не приглашали в дом? Типа как Двейна.
— Двейна тоже не приглашали, — строго сказал Шен, — молчи об этом. И ему следовало бы научиться молчать.
Барт закрыл рот, изобразил страшно занятое лицо, Шен помолчал и сказал более мирно:
— Карнцев эти цыньянские танцы не интересуют, внесён в завещание — значит наследник, всё.
— А я внесён?
— Внесён. Если я умру прямо сейчас, ты станешь очень богат.
Барт не понял до конца, как это прозвучало, шутливо или предельно серьёзно, или в этой серьёзности и был юмор, поэтому решил промолчать. Время шло, аура Веры выглядела всё лучше, Барт понял, что она скоро проснётся, и решился задать ещё вопрос, пока не выгнали:
— А почему декан вас не любит?
Шен усмехнулся, сказал мечтательно, как нечто прекрасное:
— Он когда-то у меня вёл физику, в Королевской Академии. У него была философия: «На „отлично“ физику не знают даже боги, на „хорошо“ знаю только я, а на „зачтено“ вам придётся полгода пахать как проклятые». А от меня отец требовал только «отлично» по всем предметам, он считал, что если я не смогу справиться с учебной программой, то что же я буду делать со всей остальной жизнью, она гораздо сложнее. У него были большие планы на мой счёт, так что я старался. Преподаватель физики на первом занятии рассказывал, как важна физика, и что она — мать всех наук и причина доминирования человека над всем остальным животным миром, и приводил пример, очень наглядный. У него была большая аудитория, такая, амфитеатром, в центре сцена полукруглая, и сбоку от доски стоит скульптура «Несущий свет», бронзовая фигура учёного на гранитном основании, в натуральную величину, и гранита там ровно кубометр, он специально так сделан. И ваш декан, тогда он ещё не был деканом, всем показывал этот гранит и говорил: «Люди смогли подчинить себе камень, исключительно благодаря физике, никаким другим способом этот камень не победить, человеческое тело само по себе, без инструментов, основанных на физике, на это не способно, оно сломается», потом пафосно так делал приглашающий жест и говорил: «Подойдите попробуйте, что хотите с ним делайте, хоть зубами грызите, кто сможет хоть кусочек отколоть без инструмента — сразу за год „отлично“ поставлю». У него это любимая речь, он её произносит перед каждой группой на первом занятии, я об этом знал. Пришёл на занятие не своей группы, чтобы застать эту речь, и когда он предложил подойти и попробовать отколоть кусок, я вызвался. Подошёл, попробовал, отколол. И зачётку протянул. Он зубами скрипел так, что вся Академия слышала, но «отлично» поставил, у меня была единственная оценка «отлично» по физике за всю историю его преподавания.
Барт медленно открыл глаза и ещё медленнее повернулся к Шену. Шен улыбался, глядя куда-то в сторону, потом заметил, что Барт на него смотрит, улыбнулся шире:
— У постамента до сих пор отколотый угол на цементе прилеплен, камень не стали менять. Но речь свою господин декан слегка подкорректировал. Во избежание.
— Как вы его сломали?
— Ладонью.
Барт опять закрыл глаза и отвернулся — он ожидал какой-то хитрости, подвоха какого-нибудь, а получил очередное подтверждение того, что Шен не человек. Шен продолжил:
— Я тогда тренировался в храме Золотого Дракона, там учат вещам, которые… ставят физиков в тупик, скажем так. И магов тоже. Но и физики, и маги забывают о том, что кроме них в мире есть ещё одна сила.
— Жрецы? — ахнул Барт, открывая глаза и опять разворачиваясь к Шену, Шен кивнул:
— Жрецы Золотого обучают по своим технологиям, пока я у них учился, я много интересных вещей мог делать, но когда уезжал из храма, то получаться переставало довольно быстро. Я узнал расписание групп физики, подгадал время визита в храм и поймал момент. Надо будет тебя туда сводить когда-нибудь, поизучаешь.
Барт пришёл в восторг от перспективы разнести в пух и прах очередное мракобесное учение, потом передумал — если Шена там научили камни ломать голыми руками, то не такое уж оно и мракобесное, Шен магом точно не был.
«А может быть, я просто знаю не всё. Как же это бесит.»
— Как думаешь, эта слепящая аура госпожи может иметь что-то общее с учениями жрецов?
Барта опять мурашками осыпало от ощущения, что Шен читает его мысли, он что-то промямлил, Шен сказал:
— Давай проведём эксперимент. Я кое-что попробую из упражнений жрецов Золотого, а ты оценивай её состояние и говори, помогает или нет.
— Хорошо.
Барт ещё сильнее ушёл в транс, сосредоточился так, что чуть ментальные глаза не лопнули, но ничего нового не увидел. Шен спросил:
— Ну как?
— Ничего.
— Наверное, я разучился. Давно не тренировался, ни один навык этого не прощает. Как госпожа?
— Лучше. Такими темпами, я думаю, часов за пять будет в полном порядке.
— Отлично. Иди на базу, поспи, я разбужу тебя, когда будешь нужен. Скажи Доку, я остаюсь здесь, без острой необходимости пусть не трогает. Иди.
— Есть, — Барт встал, поклонился, стараясь никуда не смотреть, но всё равно увидел эту сцену жутко смущающей нежности, исходящей от человека, в котором её никогда не было, как Барту когда-то казалось.
«Что любовь творит с людьми, а, это нереально… Неужели и со мной так будет?»
Он телепортировался к Доку, всё передал, сказал, что ушёл спать, а вместо этого сидел на кровати и смотрел на свои руки, осознавая, насколько они корявые, какие-то все кривые, шершавые, изодранные и кое-где даже грязные. Представлять, как он прикасается этими руками к Эльви, было дико стыдно, он решил, что с этого дня начнёт что-то с ними делать, потому что иначе так и проходит всю жизнь, не вынимая их из карманов. Приняв это судьбоносное решение, он с чистой совестью уснул.
4.32.6Б Барт исчезает, Барт дипломат
— Барт, вставай.
Он резко сел, по ощущениям понимая, что если сразу не оторвётся от подушки, то не проснётся вообще, разлепил один глаз и посмотрел на Дока, Док сочувственно вздохнул и сказал: