Эта книга была задумана исходя из этой концепции, в соответствии с ней построена и ее структура. «Уничтожить, чтобы построить свое» — это могло бы стать лозунгом комитета «Единение и прогресс», но стало путеводной нитью настоящего исследования. Поступая таким образом, я решил поставить себя на такой уровень наблюдения, на котором главное внимание уделяется младотурецкой и армянской элитам. Я решил методично исследовать внутреннюю эволюцию этих ограниченных сообществ, попытался оценить поведение этих двух групп в кризисных ситуациях и, наконец, проанализировать природу их взаимоотношений, в чем эти элиты сходились и расходились и в чем даже наблюдалась их идеологическая близость. Поэтому именно внутренняя политика Османской империи, рассмотренная с точки зрения имперских элит, стала отправной точкой этой книги, определяющей ее проблематику. Эта точка зрения отличает ее от предыдущих исследований, которые вращаются в основном вокруг «восточного вопроса» и европейского вмешательства в дела Османской империи. Я не чувствовал необходимости придерживаться здесь историографической традиции в освещении этой темы, возможно, чтобы сильнее дистанцироваться от конкретных событий. Историография сама по себе сложный вопрос, требующий отдельного исследования, которое может увести нас от главной цели.
Приняв такое решение, я решил исследовать в основном институциональные, политические, социологические и даже психологические механизмы, которые привели в конечном итоге к уничтожению армян Османской империи. В частности, я решил обойти стороной успешные этапы радикализации групп младотурок, а сосредоточил свое внимание на процессах принятия решений — сложное явление, если таковые процессы вообще существовали.
Идейные дебаты в среде младотурецкой элиты формирование и последующая радикализация идеологии младотурок проходили параллельно с нарастанием армянского национализма, который подпитывался армянскими революционными движениями. Эти элиты никогда не переставали — и тогда, когда они были в оппозиции режиму султана Абдул-Гамида II, и тогда, когда стали во главе государства, — обсуждать судьбу своего общего дома. Я попытался все это учесть и уделил особое внимание тревожному сходству армянской и младотурецкой элит, когда и те, и другие считали себя наделенными «священной» миссией по спасению «нации». Поэтому книга все время переходит от описания поведения одной элиты к другой.
Резня в Киликии в апреле 1909 года — самое значимое событие до Первой мировой войны для анализа практики режима младотурок. Этот мой выбор продиктован тем, что это насилие стало основной темой дальнейшего диалога турок с армянами и основой того кризиса доверия, который за этим последовал. По этому переходному периоду есть множество доступных документов, позволяющих понять суть явлений, что гораздо труднее сделать относительно последующих периодов. В этом — еще одна причина моего выбора.
Географическая проблематика — вторая исходная система координат для этой книги. Региональный подход, требующий от исследователя опуститься на микроисторический уровень, никогда серьезно не встраивался в ткань глобальных исследований. Обширность географического охвата, наряду с местными особенностями, делает задачу чрезвычайно сложной, что наверняка отпугнуло не одного историка. Огромная масса материалов, которые необходимо терпеливо сортировать и обрабатывать, чтобы установить фактические события, которые имели место в различных регионах, возможно, объясняет тот историографический вакуум, который наблюдается в этой области. Кровавый характер событий, которые предстоит исследовать, также в состоянии отпугнуть многих. Я и сам не без трепета вступил в свое время на стезю этого исследования. Погружение в историю регионов Османской империи также необходимо, поскольку только оно позволяет извлечь макроисторические уроки из той стратегии, которая применялась центральными властями, и те небольшие изменения, которые время от времени вносились в эту стратегию. Региональный подход также позволяет сделать выводы о судьбах армянских призывников — эти судьбы зависели от региона, из которого они были родом. Этот подход также помогает выделить те категории армян, которым был дарован шанс выжить, то есть быть включенными в создававшийся тогда «турецкий мир»; он бросает резкий обличительный свет на взаимоотношения палачей и жертв и на ту реакцию, которую партийно-государственная политика геноцида вызывала в обществе и особенно у некоторых должностных лиц; и, наконец, такой подход дает возможность конкретизировать те роли, которые играли власти, армия, политические и военизированные группы, связанные с Комитетом «Единение и прогресс» (КЕП), в реализации плана по истреблению армянского населения. Что сразу бросается в глаза, так это постоянно применяемый механизм возложения «законной» части процесса на государственные органы (выявление лиц, подлежащих аресту, формирование конвоев, конфискация имущества), а также «теневую» роль «Специальной организации», деятельности которой мы уделили особое внимание. В этом огромном перечне реальных событий, происходивших в армянских провинциях восточной Анатолии и в армянских общинах западной Анатолии, каждое региональное исследование вносит свой небольшой вклад в понимание общего процесса.