Забрал снарягу и отдельно попёр два баула с едой. Организм вместе с биомонитором требовали.
Система обновилась, проведя анализ нового навыка и присвоив ему первый уровень. Три дротика-пера я мог создать подряд без перерыва, следующий через три минуты, потом через десять, потом через час. И дальше уже либо до полного истощения организма, либо счётчик можно было обнулить, впитав в себя несколько тысяч килокалорий. Метаболизм сейчас в принципе был повышенный, мне всё время хотелось есть, что я и делал при любой возможности. Вес при этом не набирал, всё, как в топке моментально сгорало на восстановление организма.
Не только «Перо», но «Крепкая кость» и «Регенерация» впитывали как не в себя, будто дорвались после долгой диеты. Ещё явно был скрытый показатель — та самая загадочная фраза биомонитора: увеличен ряд показателей в статике. Это всё одновременно и напрягало — уже челюсть побаливала жевать с утра до вечера, но и радовало — я чувствовал, что становлюсь сильнее, а биомонитор «обещал», что стадия активного роста скоро закончится и произойдёт перенастройка всего организма.
На этом уровне навыки станут эффективней расходовать ресурсы организма, а сам организм их запасать. В общем, жор когда-нибудь закончится, главное сейчас ни в чём себе не отказывать.
Я и не отказывал. Поднимался всё выше и выше в горы, на ходу снижая вес запасов. Ещё и по сторонам рыскал, собирая различные травы и ягоды. Нашёл в базе несколько рецептов, по которым можно было сварить питательный раствор, в несколько раз превышающий содержанием белка любой протеиновый коктейль, известный на Земле.
Здесь он назывался просто «Прожора», но несмотря на название, штука казалась полезной в любом случае. Не только в момент роста организма, но и в любых длительных походах. Сварить я его пока ещё не мог, не хватало ингредиентов, но по описанию, на одной фляге на двести миллилитров можно было продержаться двое суток. Или (в моём случае) один раз восстановить затраты, на довольно активный и неприятный бой с расходом на регенерацию. Рецепт был несложный, состав простой: корень ажурного кервеля, соцветия дикой жерухи и геном некоего среднередкого «пронолагуса». Который при ближайшем рассмотрении оказался подвидом обычного дикого кролика. К слову, достаточно жёсткого, но вполне вкусного, сытного и не такого уж редкого.
К первой ночёвке я уже не просто выглядел как местный промысловик, я им практически стал. Дичи было полно, очень много пухленьких и страшненьких птиц (особенно самцы с лысыми головами, как у грифов, и ярко-красными морщинистыми мешками вместо подбородков). Вроде индюшатина. Но трогать я их не стал. Кто знает, вдруг они священны у Птичьих племён, и такое святоедство точно не поспособствует продуктивному разговору? А кролики, как всем известно, не только мясо с высоким содержанием белка.
Чем выше я поднимался, тем прохладней становилось. И в первую очередь ветреней. Порой так задувало, что я уже чувствовал птицей. Правда, такой же толстой и неповоротливой, как индюшки, но подталкивало и приподнимало прилично. А иногда, наоборот, пыталось сдуть вниз. Тропа петляла среди камней и редких невысоких деревьев, всё время забираясь выше и выше.
Я нашёл следы свежей стоянки, но предположил, что здесь были Крысоловы, а не кто-то из Птичьих племён. Эти следов не оставляли, хотя я обнаружил несколько маленьких пирамидок из плоских камушков. И рядом с одним черепок какой-то крупной птицы. Возможно, начались владения племени, а, возможно, просто ветром принесло.
По словам Гофера, племена оставались на одном месте не больше года. Выбирали место, с одной стороны труднодоступное и защищённое, а с другой — чтобы всё-таки иметь возможность иногда спускаться к людям. Потом на год исчезали совсем, забираясь в только им доступные дебри. Возвращались в другое место и так по новой. Крысоловы знали три стоянки, так что шанс встретить их здесь был один к шести. Можно было встретить сразу, ну или ждать ещё пять лет. У меня такого времени не было, биомонитор щедро насыпал после встречи с кротом. Это действительно оказался звездонос, только изменённый не только природой Аркадии, но и ведьмиными генетиками. Сахарок из него был с гнильцой и попахивал даже хуже, чем палёная ведьма.