Оставил их и пошел бродить дальше. Посмотрел на воду, потом на редкие деревца. Потом снова на воду и принялся рубить всё, что могло стать хоть плохим, но плавательным средством. Какой бы уровень гипероксии у меня ни был, но в эту воду я полезу только в крайнем случае. Желательно, когда уже буду видеть вход в лабораторию Древних.
Когда рядом появилась Оса, я уже пилил шкуру арари, намериваясь обвязать ею собранный плот. Даже не плот, а что-то типа сапборда, который должен был выдержать двоих.
— Доброе утро, — сказала Анна и вытянула руку, показывая на область, где в первый раз объявился арари. — Там должен быть вход. Чувствуешь что-нибудь?
— Нет, — я покачал головой. — Утро, на удивление, спокойное. Пару москитов всего видел, и даже падальщики не всё растащили. Как ты?
— Нормально, — Анна сладко потянулась, будто всю ночь проспала на мягкой кровати, а не закорючкой возле остывшего костра. — Считай, что у меня ремиссия. Я живу в трёх стадиях: рабочая до определённого момента, потом чистка и снова рабочая.
— А третья?
— Эту я не люблю, — усмехнулась Оса. — Я после чистки будто впадаю в спячку. Сначала накатывает слабость, потом нападает жор. Мы, кстати, завтракать, что будем?
— Странно.
— Что странно?
— Ну, — протянул я усмехнувшись. — Стадия у тебя вроде рабочая, но, видимо, жор на тебя нападает всегда. Сухпаёк закончился, свежее мясо тоже. Есть что-то типа протеинового коктейля.
— А не свежее? Ты же говорил, что падальщики не всё забрали? — вполне серьёзным тоном спросила Анна, но быстро сдалась, не выдержав моего нахмурившегося лица. — Да шучу я, давай свой коктейль.
Фух, отлегло. Я ведь на секунду действительно представил, как мы с падальщиками за провизию дерёмся. Но нет, а шутки это хорошо. Жаль, что мы мало общались на Земле, и очень хорошо, что Феликс так и не смог её сломать. Возможно, все эти попытки пошутить, не что иное, как защитная реакция. Но она всё-равно молодец.
— И ещё раз спасибо, я уже не помню, когда последний раз чувствовала себя в безопасности, чтобы выспаться, — сказала Анна, потрепав шакрасика между ушей. — И тебе спасибо!
Пока Оса собиралась, я припрятал наши винтовки под защитой голодных цветочков. На водной прогулке от «десятки» толк только в роли весла будет. А в подводной — уже в роли якоря.
Якорь мне не нужен, а что-то типа весла я соорудил из длинного, кривого деревца. Забрал шакрасика на плечо, иначе он отказывался идти с нами на воду. И мы стартанули — в тесноте, да не в обиде. Анна впереди, в роли штурмана, а я — и капитан, и боцман, и матрос, и гребец в одном флаконе.
Чуйка расслабленно молчала, Оса не охотник, так что приходилось ориентироваться только на шакрасика. Под нами промелькнула пара мелких теней, и что-то прошлось по веслу, чуть не вырвав его у меня из рук. Но в остальном первые пять метров мы прошли спокойно. Самодельный сап держался на воде лучше, чем управлялся.
Оса раскинула руки, словно она на «Титанике». И будто накаркала, потому что мы сразу же врезались во что-то под водой. Меня шатнуло вперёд, я приобнял её, уткнувшись в рюкзак. И тут же чертыхнулся на шакрасика, решившего по моей голове перескочить на Анну. Мелкий зашипел, а то, во что мы врезались, выдало порцию пузырей. Масляная плёнка вздулась, но сразу не лопнула. Натянулась до предела, будто кто-то там мыльный пузырь выдувает из-под воды. Причём не очень умело, пузырики, наконец, начали лопаться, и в воздухе запахло тиной.
— Замри, — прошептал я на ухо Анне и отступил, доставая из-за спины «пятёрку».
Прицелился в круги, пошедшие от пузырей, но там уже никого не было. Я подхватил весло, поймав его на краю сапа, и погреб дальше, оттолкнувшись от дна. Метров десять мы ещё протолкались таким макаром, а потом дно ушло совсем. Скорость снизилась, но уже минут через десять Оса попросила остановиться. Снова раскинула руки и закрыла глаза, запрокинув лицо.
— Мы на месте, — прошептала девушка. — Вход под нами. Осталось только его открыть. Дай мне минутку…
Она повернулась сначала в одну сторону, потом в другую. Вертелась так, будто её тело — это стрелка компаса. Нащупала что-то видимое только ей и наклонила голову. Теперь будто бы прислушиваясь.
— Туда, — одна рука опустилась, а вторая указала на маленький островок, больше похожий на большую кочку.
Не знаю, что она там увидела. Я пока видел только двухметровый участок суши, заросший высокой травой. В центре торчала витиеватая коряга, возможно, когда-то давно бывшая деревом. Таким же кривым, как все остальные здесь. У неё только цвет отличался — серая с фиолетовым отливом и гладкая, давно потерявшая кору.