— Так, они и себе могли такое взять? И жить до сих пор?
Оса задала вполне логичный вопрос, на который я лишь пожал плечами.
— Древний — птица гордая, может, им западло в теле паразита жить. А, может, они до сих пор и живут где-нибудь на другом конце Аркадии. Мы же не знаем, — я пожал плечами. — Вдруг там, куда попали переселенцы — это, вообще, какая-то зона отчуждения после местной катастрофы, закрытая аномалиями. И Древние там сидят за шторкой и подглядывают?
— Ага, — кивнула Оса. — А ещё они есть среди нас, да? Добавили себе геномы человека, мимикрировали и тайно всем управляют.
— Может, и не мимикрировали. И вообще, не скрываются, просто мы их не видим, — разговор плавно перешёл в смесь пустого трёпа и соревнования на придумывание более нелепой теории. — Что-то типа всеобщей галлюцинации, которая не позволяет разглядеть медузу на голове?
— Подожди, надо проверить, — Анна подошла впритык и положила руки мне на щёки, проведя пальцами по вискам.
Игривое прикосновение неожиданно перешло совсем в какое-то иное состояние. А от холодных, но нежных, пальцев мне вдруг стало как-то очень жарко внутри. Причём немалую долю ощущение подкинул геном. И на это сразу же среагировал биомонитор, кольнув меня в руку. Анна тоже подвисла, но что сейчас происходило у неё внутри, я понятия не имел. Румянец на щеках появился, будто она отогревается.
Мы оба замолчали, накачивая неловкую паузу. Но тут в дело вмешался шакрасик и легонько прикусил меня за лодыжку, попытавшись оттащить. А потом довольно строго зарычал, будто теперь он меня отчитывает, а я, соответственно, плохо подумал.
Я, честно говоря, вообще ни о чём не успел подумать. Наваждение какое-то промелькнуло и развеялось с укусом мелкого. Я кашлянул, отступая, а Анна резко убрала руки, будто обожглась. Явно смутилась, кивнула каким-то своим мыслям и вернулась к изучению стены.
А я отпихнул шакрасика, сурово на него посмотрев, и достал ключ-перфокарту. Один, возможно, ключ против шести, возможно, замочных скважин. Либо мне не хватает остальных, либо пять — это ловушка. Я подошёл к плите и впритык приник к первом. Всмотрелся, понюхал, послушал, запустил чуйку. То ли ещё доступную, то ли почему-то доступную после неловкости с Анной. И ничего не почувствовал. Проделал то же самое со всеми остальными — и везде пустота.
— Отойдите на всякий случай, — я махнул рукой за спину, провожая и Осу и Пепла к дальней стене, а лучше вообще в соседнюю комнату.
Но, кажется, никто даже не шелохнулся. Ладно, может, я чересчур перестраховываюсь.
— Эники-беники ели вареники… — прошептал я, выбрав среднюю замочную скважину на левой стороне.
Поднёс к ней карту и с небольшим усилием задвинул её где-то на сантиметр. Замер, прислушался — и втиснул наполовину. Вроде неплохо пока всё идёт, и как минимум они точно совпадают. Собрался уже дожать до победного, но тут вдруг зарычал шакрасик.
Мелкий застыл у меня под ногами и скалился на стену. Часть высохшей шерсти встала дыбом, сделав шакрасика похожим на чертёнка с рожками. Не сводя с него глаз, я вынул ключ. И чем дальше я её тянул обратно, тем ниже опускалась шерсть, а рычание становилось тише.
— У тебя тоже есть теория, да? — спросил я и приложил карту к соседней скважине.
И снова раздалось рычание ровно на середине карты. Четвёртая попытка не вызвала у шакраса нареканий. Но я всё равно проверил остальные, да и забавно было смотреть, как у него «причёска» то падает, то поднимается.
— Ладно, значит, вот эта, — я вернулся к безопасной по мнению пепла скважине и воткнул карту.
Сразу же довёл до середины, а потом надавил медленно. Когда карта преодолела критическую точку, внутри стены раздался едва слышимый щелчок и что-то загудело, будто пружина взводится.
— Уверен? — я посмотрел на шакрасика, но тот уже был занят собой, пытаясь причесаться лапами. Я перевёл взгляд на Анну: — Если что-то пойдёт не так, то сразу сваливаем.
Дождался её кивка и воткнул карту до упора. Гудение невидимой пружины оборвалось, будто то, что должно было взвестись, передумало. Раздались новые щелчки, а стена вздрогнула. С потолка посыпалась пыль, а табличка начала кряхтеть. Длинный плоский прямоугольник, который я сначала принял за нарисованную рамку, пошёл трещинами и начал медленно выезжать из стены. Этакий ящик сантиметров тридцать в длину и десять высотой. Он выдвигался, в стене жужжало, а мы, затаив дыхание, смотрели на появляющееся содержимое.