- Вить, - Гриня виновато смотрел на друга, вертя раритетную метлу из прутьев и палки в ладонях. – Как сонет? Получается?
- Ты не любил, Гриня. Тебе не понять, что этот сонет для меня значил! – потерянно проговорил Витька. – Нет! Сонеты – это не моё.
- Во-первых, если бы твою идею удалось воплотить, это был бы не твой сонет, а Шекспира, - начал Гриня самым нудным тоном, - а во-вторых, сотня самых лучших стихов не стоит нескольких слов, если эти слова - правда. Наберись смелости и скажи ей их, - Гриня виновато моргнул.
- Шутишь? Что за слова? Волшебные? Пароль? – пробубнил Витька.
- Ещё какой пароль. «Я тебя люблю». Ты их скажешь и смотри, что будет, - Гриня говорил чётко и размеренно.
- Думаешь? – Витька не верил, что сложную ситуацию исправят три слова.
- Эти три слова понравятся твоей Ромашке больше сотни сонетов! – пробурчал теряющий терпение Гриня. – Больше серенад и всего остального. Разве ты не читал статью Карена Ахмедовича о влиянии слов на возникновение глубокого чувства?
- Я читал, - повесил нос Витька, плюхаясь на скамейку под желтеющими клёнами, - я даже комплименты говорил, но Ромашка… она необыкновенная! Я не понял, что она чувствует, если чувствует, конечно. Как я ей просто ляпну, что люблю?
- Может, цветы сначала подаришь? – Гриня сел рядом.
- Ромашки? – усмехнулся Витька.
- Маргаритки, - улыбнулся Гриня, - я достану, есть одна оранжерея на примете. – Если ты за меня поработаешь немного.
- Угум, Геракл готов подержать твоё небо, пока ты срываешь золотые яблоки, - усмехнулся Витька, примериваясь к раритетной метле.
Витька подметал жёлтые кленовые листья, читая на ходу занятный роман про влюблённых искинов, он и предположить не мог, что у Грини в очках есть что-то, кроме учебников. Искин Доротея слушала объяснение в любви искина Леонарда на китайском языке, а Гриня уже нёс букетик маргариток, пышных, белоснежных, похожих на пушистые снежинки, осевшие на зелёные стебельки и трогательные листочки.
- Вот, цветы, - Гриня отдал букетик, - теперь обсудим, как будешь действовать, посмотри ей в глаза и скажи серьёзно:
- Я…
- Понял, знаю, изучил вопрос, читая любовный роман «Нежность в первой передаче данных», - прервал Витька монолог Грини.
- Это не мой, это Задира загрузил, - покраснел Гриня и бросил, - ну, ни пуха тебе, Геракл?
- К чёрту! – буркнул Витька и направился быстрым шагом в сторону дверей.
Ромашка попалась ему у деканата.
- Ромашка, привет, – Витька смотрел на прямые золотистые волосы Маргариты и вспоминал чертей и всю преисподнюю такими словами, что им там икалось, наверняка. – Маргарита, зачем кудри выпрямила? – прошептал он.
- Не нравится? – огорчилась Ромашка.
Витька хотел сказать «плохо вышло», но вместо этого, молча, протянул девушке пушистый букет маргариток.
- Это мне?! – Ромашка обрадовалась, но как-то странно напоказ.
Витька огляделся, ах, вот в чём дело?
Мимо проходил кудрявый черноволосый Бернард Петрушков, студент четвёртого курса, у него сонеты получались великолепно. Девушки ахали и декламировали друг другу смелые, а, на взгляд Витьки, кривые рифмы.
- Ромашка, я хотел… - Витька растерял все мысли, глядя на нетерпеливо припрыгивающую девушку, не сводящую взгляда с удаляющейся спины Бернарда.
- Вить, мне надо… идти, - Ромашка помахала Витьке букетиком маргариток и побежала вслед за Бернардом.
«А всё Гриня и его Тамерлан! - подумал Витька и побрёл прочь из университета, не разбирая дороги, он бурчал под нос что-то неразборчивое, впрочем, в его монологе мелькали чёткие слова «геном», «Шекспир», «сонет» «эгоист» «Тамерлан» и «предатель».
Но тут Витьку осенило, он ведь так и не сказал Ромашке, что любит её. Лучше сделать задуманное. Иначе всю жизнь придётся жалеть о том, что отступил!
Витька бегом вернулся в университет, прыгая через три ступеньки, поднялся по лестнице.
Ромашка беседовала с Бернардом у окна. Жёлто-зелёные клёны под окнами роняли листья с кудрявых макушек. Фигурка Грини казалась отсюда, с пятого этажа, игрушечной. Игрушечный Гриня упорно подметал дорожки игрушечной метлой.