— 3-зачем?.. — Как некстати лязгнули зубы…
— Ты — это жизнь. Исковерканная, уродливая, оскверненная, но все-таки жизнь. И сейчас мне нужна частица именно такой жизни.
— Вы хотите что-то у меня отрезать?
Страх вонзился в кожу тысячью тончайших инъекционных иголок. Эта сумасшедшая ведьма наверняка способна на все. Что ей стоит отмахнуть ему ту же ногу? Отец был без ноги с рождения, привык с механической, а ему это, быть может, только предстоит… Или даже не ногу. А что? Почку? Селезенку?
— «Отрезать»!.. — рассмеялась геноведьма, но не издевательски, а снисходительно, как смеются взрослые смешному детскому замечанию. — Ну что ты! Геномагия — это законы жизни, Гензель, а жизнь — самая требовательная и жадная любовница. Ей не нужны объедки. Ей нужно все целиком. От начала и до конца. Понимаешь?
— Нет, — сказали окостеневшие и непослушные губы Гензеля.
Но он понимал. Еще не полностью, потому что мозг гнал от себя это понимание, отказывался принять его.
Блеск хирургической стали.
Пятна свежей крови на стерильной салфетке.
Торжество жизни.
— Твое тело, Гензель, — сказала геноведьма, немного утомленная его бестолковостью, — вот мой трофей. Твое смешное, нелепое тело. Я творю жизнь, свидетелем которой ты уже стал, а чтобы породить жизнь, нужна другая жизнь. Пусть даже и крошечная. Искра может быть источником пламени, как тебе известно. Думаешь, мне легко поддерживать жизнь в этом огромном доме?..
Дом. Огромный дом, созданный человеческой волей из настоящей и живой плоти.
О Человечество, как он мог быть столь непроходимо глуп? Почему не бежал без оглядки, едва увидел его? Зачем привел сюда Гретель?..
Геноведьма рассеянно коснулась рукой свитой из мышц стены. Ее касание было мягким, ласковым. Так касаются кожи любимого отпрыска или любовника.
— Геномагия обошла множество хитроумных блокирующих механизмов и ограничений тела, — заметила она, бесцельно поглаживая венозные завитки на стене. — Но есть одна аксиома геномагии, обойти которую невозможно, будь ты хоть трижды геноведьмой. Всякая жизнь конечна, если не подпитывать ее. Ткани стареют, хиреют, слабеют и в конце концов распадаются. Даже самая прочная нервная система с годами превращается в гнилье. Даже самые крепкие железы, прослужив свой срок, отмирают. Мой дом огромен и состоит из миллиардов различных клеток, но он не бессмертен, если ты понимаешь меня. Мне приходится прилагать множество усилий, чтоб сохранить в нем надлежащий уровень метаболизма. А это не так просто. Мне нужна ткань, Гензель. Всякая. Лучше всего, конечно, использовать ту, в которой меньше всего генетических деформаций, ну да часто приходится довольствоваться тем, что есть… Мне нужен ты, Гензель. Твои кости. Твои внутренние органы. Костный мозг. Хрящи. Мочевой пузырь, который, кажется, вот-вот лопнет. Легкие. Печень. Все твои маленькие железы. Ты нужен мне без остатка, от макушки до кончиков ногтей на ногах. Весь.
Гензель издал какой-то странный звук. Кажется, легкие самопроизвольно сжались, породив то ли шипение, то ли хрип.
Геноведьма медленно покачала головой, отчего черные пряди паутиной поплыли в воздухе.
— Не переживай. Это не самое плохое, что могло с тобой случиться. Думай, например, о том, что твое тело, этот драгоценный дар химических процессов, сложнейший коктейль биологических субстанций, не пропадет так бездарно, как пропадают многие. Тебя не сожрут жуки Ярнвида, тебя не выпотрошат слуги Мачехи. Ты вольешься в другую жизнь и тем самым укрепишь ее. Разве есть что-то более волнующее и почетное? Крохотные частицы твоего тела, переработанные моим домом, десятилетиями будут оставаться его частью. Конечно, они будут разрознены, но разве это имеет значение? Ты станешь частью величайшего памятника человеческому телу, как стали многие до тебя. Это ли не достойная награда за голод и все твои лишения?..
Кажется, его кости начали размякать, и вес тела, еще недавно казавшегося щуплым и тощим, вдруг сделался огромным, едва выдерживаемым. Но вместе со страхом появилась и спасительная злость. Ледяная, рассудительная, акулья. Злость на это человекоподобное существо, глядящее на него равнодушным взглядом и рассуждающее о том, как скормить его по кусочкам порождению запретных генотехнологий.
— Только попробуй прикоснуться ко мне! — крикнул он, щерясь. — Чертова ведьма! Я разорву тебя на тысячу клочков и раскидаю по всему лесу!
Кажется, его угроза была проигнорирована.
— Твои планы на будущее мы обсудим позже, Гензель. Пока же ты очень меня обяжешь, если прекратишь свою глупую голодовку. Мне надо подлатать твое тело, прежде чем оно послужит мне и жизни. Поэтому будь умным мальчиком и ешь как следует. Представь, что я — твоя заботливая мама…