А дальше мы читаем дивное: Клеймонд в начале августа приходит к графу и говорит, что «Питер Варбек» предал их и Томаса Эствуда королю. А потому он, Клеймонд, намеревается укрыться в убежище при церкви. Граф с этим планом согласился, он всегда со всеми соглашался. Клеймонд не постеснялся выманить по этому случаю у Эдварда Уорвика несколько дорогих предметов одежды — как утешение в разлуке. После разговора с Уорвиком, Клеймонд рассказал о провале клерку Томасу Варду, и уточнил, что уезжает просить убежища в Колчестере. А Вард решил просить убежища в Вестминстере.
Забегая вперед хочу сказать, что ни Вард, ни Клеймонд никуда не спрятались, на самом деле. Клеймонд вернулся в Тауэр через несколько дней и продолжал находиться рядом с Уорвиком до конца. Когда был арестован Вард — не знаю, но он умер в сентябре в Тауэре естественной смертью.
Но что могло так всполошить людей, вовлеченных в заговор с целью освобождения Уорвика и Варбека из Тауэра? Похоже на то, что происшествие с Эдмундом де ла Полем, чего, почему-то, не заметили ни Томас Пенн, ни биограф Варбека Анна Ро. Заметил Каннингем, писавший биографию Генри VII бесстрастно, но с вниманием к мельчайшим деталям. Вообще, Эдмунд де ла Поль звёзд с неба не хватал нигде, кроме как на турнирах да в походах, и политикой особо не увлекался — возможно, во вред самому себе. Потому что само его имя и происхождение от сестры Эдварда IV и Ричарда III были политикой. В общем, в свое время, король позволил ему унаследовать конфискованные у старшего брата, графа Линкольна, земли, но с выплатой штрафа за поведение брата размером в 5 000 фунтов. Естественно, такую гигантскую сумму выплатить без ущерба для своего финансового положения Эдмунд не смог, а это, в свою очередь, привело к тому, что его титул понизился из герцогского в графский. Насколько известно, такой обмен земель на титул был между Генри VII и де ла Полем оговорен, но… Легко поверить, что для человека типа Эдмунда де ла Поля, подобное понижение статуса было болевой точкой.
Настоящей проблемой де ла Поля был его характер — он был типичным холериком, набирающим обороты от нуля до сотни за секунду. А поскольку он был не очень умным и очень высокомерным холериком, то выплески своего темперамента контролировать не умел и уметь не хотел. Даже на турнирах он долбил противника копьем и мечом так, словно хотел в землю вбить. А тут случилось так, что после хорошей попойки с Уильямом Кортни, он убил совершенно постороннего ему простолюдина, Томаса Крю. Возможно, просто для того, чтобы выпустить пар, или Крю ему чем-то не понравился. Как минимум тем, что посмел оказаться на одной улице с принцем крови. Так или иначе, убийство тогда не прощалось никому. Разумеется, если бы де ла Поль предстал перед судом, он заплатил бы «за кровь», и его помиловали бы, но только вот попойка с Кортни произошла в подозрительной близости к Тауэру, и в таверне, где любили собираться те, кто был вовлечен в заговор ради Варбека и Уорвика. Де ла Поль, кстати, хоть политикой и не интересовался, но в то, что Варбек — сын короля Эдварда, он верил серьезно, и, естественно, не считал нужным этого скрывать.
В общем, получив вызов явиться отвечать за смерть простолюдина перед королевским советом, и зная, что рыльце у него в пушку, де ла Поль испугался и сбежал из Англии. Как полагали — во Фландрию, хотя на самом деле только в Гин, под крыло к старому, доброму Джеймсу Тиреллу, служившего ещё «дядюшке Ричарду». В свою очередь, узнав о побеге (и предположив, что и этот де ла Поль побежал прятаться за юбкой тётушки Маргарет), и сопоставив то, что ему было о делах и делишках де ла Поля известно, Генри VII занервничал в свою очередь, и в начале августа издал приказ шерифам Кента, Норфолка, Саффолка и Эссекса никого из страны не выпускать без специального королевского патента. Граф Оксфорд же, в свою очередь, распорядился, чтобы сэр Джон Пастон выяснил, кто покинул страну с де ла Полем, и кто проводил его до побережья, но остался дома. Весь этот переполох случился в период с начала июля до конца августа. В сентябре де ла Поль встретился за границей с кем-то из эмиссаров короля, который смог в доступной для графа форме объяснить, что договоры о непредоставлении политического укрытия заключены между Англией, Францией и Фландрией, так что не лучше ли было бы прекратить дурить и вернуться домой? Де ла Поль вернулся, и ничего ему не было — продолжил свою жизнь, как ни в чем не бывало.