Я считаю, что причиной «деформированности» Варбека, как и постоянное содержание его в кандалах, было очевидное: в Тауэре под этим именем сидел другой молодой человек. Вероятно — найденный в одной из тюрем серьезный и опасный преступник, которому пообещали за исполнение роли более милосердную казнь, чем ему полагалась за преступления. Подмена объяснила бы и странное нежелание Варбека и пальцем пошевелить для своего спасения, и отсутствие какой-либо коммуникации между ним и его стражниками, хотя те состояли в заговоре. Даже на казнь его не повезли, а повели, словно для того, чтобы к эшафоту он прибыл настолько покрытым грязью, что узнать его было совершенно невозможно. Сама по себе роль была проста: не делать ничего и не говорить ни с кем — культивированный стиль речи Варбека простой уголовник имитировать бы не смог. Именно поэтому его признание в том, что он не является Плантагенетом, зачитывали за него, и именно поэтому во время демонстрации его послам, он сказал всего одну фразу, которая не очень укладывалась в контекст вопроса — что император Максимилиан и «мадам» знают всё.
Где же, в таком случае, был настоящий Варбек? Скорее всего, он был мертв. Он мог подцепить лихорадку по пути в Шин, и умереть от неё в Тауэре, или просто-напросто покончить с собой, не видя больше выхода из ситуации. И Генри VII пришлось срочно выкручиваться из ситуации, чтобы избежать обвинения в беззаконном убийстве политического противника. Я не думаю, что сэр Дигби посмел бы затеять подобное без ведома короля, потому что, обманывая его величество, он сам оказался бы повинным в преступлении.
Варбек был публично повешен 23 ноября на Тайберне. Уорвику отрубили голову на Тауэр Хиллс, без присутствия публики. Судя по записям тюдоровских хронистов, никто особенно не сомневался, что за странными схемами заговоров В Тауэре летом 1499 года стояли «некоторые лорды», одним из которых был, возможно, де ла Поль. Было бы логично предположить, что не остался в стороне и Кортни. Но осуждены, вместе с главными действующими лицами, были только несколько второстепенных персонажей, часть которых даже не разыскивалась и не была арестована. Их просто объявили вне закона, что означало право конфискации их имущества, как наиболее очевидный способ наказания. Интересно, что один персонаж из прошлого Варбека, Джон Тейлор-младший, получил, напротив, генеральный пардон 12 августа, когда он сам находился в убежище аббатства Бьюли. Очевидно, именно он и снабдил следствие деталями заговора уже на той стадии. Вместе с Варбеком, были повешены Джон Этвотер и его сын Филипп, арестованные в Ирландии, а также Джон Тэйлор-старший, арестованный в июле во Франции. Эмиссар короля не лгал де ла Полю, когда говорил, что врагам короля стало негде укрыться.
Стражники Эствуд, Рэй, Блюэт и Стрэнджуэйс предстали перед судом присяжных 29 ноября 1499 года. Все были приговорены к виселице, и вину признал только один — Стрэнджуэйс. Непонятно, на что рассчитывали остальные, особенно однажды уже помилованный Эствуд. Из остальных, только Вард и Финч были приговорены к смертной казни, хотя Вард успел умереть своей смертью. К заключению в Тауэре были приговорены йомены Прауд и Масборо. Священники, естественно, осуждены быть и не могли. Но самым неожиданным для меня оказалось то, что слуга Уорвика, Клеймонд, который и втянул бедолагу в заговор, оказался к моменту начала процессов в убежище, а потом и вовсе пропал с горизонтов истории. Кстати, все участники этого заговора, которые не были казнены, через 18 месяцев получили общее помилование.
Так закончилась история Перкина Варбека. О нём не сильно вспоминали впоследствии, и, похоже, никто не скорбил из-за его смерти. Кроме, возможно, леди Катерины, его вдовы, но и она впоследствии неоднократно выходила замуж, продолжая жизнь при королевском дворе, но уже не в качестве пленницы. Что касается Эдварда Уорвика, то его жалели, и все будущие несчастья династии считали расплатой за эту казнь. Был молодой человек сыном герцога Кларенса или нет, через некоторое время вообще перестало кого-то волновать, все детали историй Дублинского короля и Ламберта Симнелла при дворе Генри VII стерлись из коллективной памяти. Но то, что казненный юноша был прост умом, то есть невинен и неподсуден, не забылось. И вскоре после его казни, по Лондону стала циркулировать красивая поэма: