Тем не менее, за всей суматохой был ещё один фактор: религиозность Изабеллы Кастильской, которая стала практически болезненной ещё когда Катарина жила дома, и привела к фактическому разъезду Фердинанда и Изабеллы, и которая стала абсолютно болезненной ближе к смерти испанской королевы. Как человек религиозно возбужденный, она никогда бы не согласилась, чтобы её дочь вышла за младшего брата покойного мужа — ведь Изабелла и прочие были прекрасно в курсе законов из книги Левита. При этом, сойдя с ума от любви к Богу, Изабелла оставалась в достаточной степени политиком, чтобы понимать выгоды этого брака. Кто знает, какую роль в её терзаниях сыграло и явное нежелание Катарины уезжать из Англии. Она уже заставила свою старшенькую, Изабеллу, заключить второй брак против желания дочери, и теперь Изабелла была мертва. Вполне возможно, что даже эта королева с железным сердцем не хотела сделать несчастной ещё одну дочь. Она была готова проглотить заведомую ложь о девственности Катарины после брака, что позволило бы той стать женой принца Гарри, но только в случае, если эта девственность будет завизирована печатью Святейшего престола.
В меньшей степени, но терзался и Генри VII. Прагматик до мозга костей, он смотрел в будущее. Династия была слабой, и пока полностью держалась на нем, это он сознавал. Соответственно, браки его детей должны были быть политически безупречны, это он тоже сознавал. Выдав замуж Маргарет в Шотландию, он заключил именно абсолютно политический и совершенно безупречный брак, и даже изрядно раскошелился, хотя его матушка и горько сетовала, что девочка слишком молода для брачной жизни. Брак же Артура был не просто безупречным, он был ещё и блестящим. Но Артур умер, тогда как ценность испанских инфант не только с тех пор не девальвировала, но ещё и выросла, когда Рим пытался замутить очередной крестовый поход против мусульман. То есть, имея в руках такую ценность, как Катарина Арагонская, выпускать её на брачный рынок свободной вдовой было бы непростительным расточительством. С другой стороны, был бы брак Гарри с ней безупречным? Нет и нет, без подтверждающей девственность невесты папской буллы, даже если эта булла и была бы оскорблением мужской чести Артура. Артур был, в любом случае, мертв, и будущее династии было теперь делом его младшего брата.
Не терзались только Катарина и Гарри. Катарина просто хотела быть счастливой, и быть счастливой в Англии, где женщины были более свободными чем где-либо в Европе. И ради этого она могла поклясться в чем угодно без содрогания и угрызений совести, не смотря на усвоенную ею от матери набожность. Что касается Гарри, то он мог симпатизировать хорошенькой испанской принцессе, но ему было, честно говоря, абсолютно все равно на тот момент, решит отец женить его на ней или на какой-то другой, незнакомой ему девушке. Он уже изъявил желание жениться на Катарине, потому что ему сказали, что так надо. Теперь же отец решил всё переиграть, и Гарри снова со всем согласился. Да-да, Генри VII, в конечном итоге, взбрыкнул.
Для начала, после того, как посланный за буллой в Рим Роберт Шерборн вернулся осенью 1504 года с пустыми руками, его величество написал папе Юлиусу довольно резкое письмо, не зная о том, что буллу-то Юлиус II выслал, но не ему, а умирающей Изабелле. А папа, в свою очередь, не мог предположить всей той путаницы в терминах и датах, которая из этого испанского варианта последовала. И все-таки трудно предположить, что Юлиус, обладающий столь культивированным умом в формулировках (как любой церковный прелат наивысшего ранга), не понимал, что, оставляя для своей совести лазейку словом «возможно», он обрекает пару, заключившую брак на основании такой скользкой формулировки, на будущие неприятности.
Вторым фактором, то ли действительно подхлестнувшим, то ли сыгравшим на руку королю Англии, была смерть Изабеллы в конце ноября 1504 года. Дочь Фердинанда и Изабеллы, Хуана, была старше Катарины, и была замужем за сыном императора Максимилиана, герцогом Филиппом Красивым. И у них уже был сын, Карл, родившийся в Генте. И вот теперь супруг Хуаны выдвинул от имени жены претензии на Кастилию, королевство покойной Изабеллы. А их сын должен был унаследовать огромную часть восточной и центральной Европы, Нидерланды, плюс вышеупомянутую Кастилию, и в случае, если Фердинанд не успеет жениться и родить сына, всю оставшуюся Испанию и испанскую Италию.