Что касается Нортумберленда, то и в его случае сын-король продолжил то, что начал его отец — озаботился тем, чтобы региональная власть дома Перси оставалась ослабленной. Генри VII не вернул воспитаннику короны все земли, принадлежавшие его отцу, который подозревается в предательстве Ричарда III. По поводу жарких дискуссий о том, был ли 4-й граф предателем или нет, я бы посоветовала довериться суждению самого Генри VII, отщипнувшего от наследства 5-го графа изрядный шмат владений, и отдавшему их Томасу, лорду Дарси, укрепив его влияние на севере. Думаю, что Генри VII не доверял дому, способному несколько раз предать своих господ (ведь Ричарда II предали именно они, и потом попытались провернуть тот же финт с Генри IV, но безуспешно, а потом уже успешно с Ричардом III). Точно так же этот король не доверял и Стэнли, которые, несмотря на видимые и пустые изъявления привязанности со стороны пасынка сэра Томаса, никогда не поднялись при нём до того положения могущества, которое занимали ещё при преданном ими Ричарде III.
Как бы там ни было, после освобождения Генри Алджернона Перси от тягот бондов и половины гигантского штрафа за несанкционированную королем женитьбу (первую половину он успел выплатить), Генри VIII хладнокровно утвердил вышеупомянутые земли за Дарси, хотя Нортумберленд считал их, конечно, своею собственностью. Но Дарси как был сделан Хранителем Восточной марки покойным королем, так им и остался при новом, да ещё был, вдобавок, пожалован титулом Хранителя королевских лесов к северу от Трента.
Выбор Дарси в роли противовеса влиянию Перси был не случаен. Род Дарси жил на севере со времен Завоевателя, но при этом плотно оставался в рядах джентри. В ряды аристократии Дарси не лезли, и за титулами не гонялись. Томасу Дарси просто случилось оказаться, на должности коннетабля Бамборо Кастл и капитана Бервика, плотно вовлеченным в деловую переписку с всесильным Фоксом, оценившим деловую смекалку этого вояки. А тут ещё вояка женился на приятной вдовушке из рядов джентри, которая вдруг оказалась вдовой одного графа Вестморленда из Невиллов, и матерью другого. И этот юный Ральф Невилл был потом помещен на прохождение пажеской подготовке не куда-то, а к Бэкингему! Очаровательно, не так ли?
Впрочем, о реакции Нортумберленда и Бэкингема на решения короля Дарси рапортовал Фоксу уже в августе 1509 года: слуги Нортумберленда распространялись в кабаках о том, что скоро вся Англия будет поделена между их господином и Бэкингемом. Нортумберленд желает стать оверлордом всего английского Севера, а Бэкингем — получить титул Хранителя Англии. И Боже храни короля, если он не даст этим лордам того, что они желают! Да и против Фокса были подняты голоса. Торговцы принесли вести, что Лорд-Канцлер не имеет влияния на молодого короля, и не в состоянии держать его в руках. Что старые советники (Морни, граф Суррей, Рутэлл) у короля больше не в фаворе, и что поэтому Фокс старается создать коалицию с Бэкингемом и Нортумберлендом. Об этом-де «все знают».
Томас Пенн в своей книге “Winter King” совершенно справедливо заметил, что во времена Генри VII никому и в голову не приходило даже заикнуться о том, что кто-то может на него влиять, или даже «держать в руках». Покойный король всегда держал дистанцию даже с самыми близкими к трону придворными. Его сын казался всем более непосредственным, оживленным и, поэтому, более понятным — «своим парнем», можно сказать. «Своим парнем» Гарри никогда для своих подданных не был, свой статус он осознавал очень хорошо, просто не имел привычки размахивать им как дубиной, чтобы видеть своих приближенных более или менее в естественном настроении ума, и делать выводы.
Посему никто не придал никакого особого значения тому, что молодой король, «свой парень», не теряя времени припахал к работе большое количество разнокалиберных дворян в качестве «комиссаров» по выяснению ситуации во всех концах королевства, включая самые глухие его углы. Причиной были обозначены «дошедшие до Нас слухи», что в королевстве чиновники поголовно коррумпированы, а законы совершенно не соблюдаются, или выворачиваются в пользу власть и мамону имущих. Большим господам просто не пришло в голову, что комиссары будут раскапывать не только случаи коррупции, но и их причины.
Тем более, что коррупция действительно пронизала всю систему. Сосредоточившись под конец царствования на финансовой эффективности функционирования государства, Генри VII совершенно не озаботился контролем того, какими методами такая эффективность достигается. Возможно, он слишком полагался на ближайших помощников и отлично функционирующий аппарат осведомления. Скорее же всего, ему просто было всё равно — понятный эгоизм одинокого человека, который знает о том, что умирает. Да, человек может ответственно думать и заботиться о благе династии, и испытывать при этом странное безразличие к тому, что будет после него.