При этом возникают следующие проблемы:
1. Как диагностировать — есть ли патологический генотип (болезнь) в оплодотворенной яйцеклетке? Целесообразно ли с этической и рациональной точек зрения подвергать экспериментальной процедуре все яйцеклетки, поскольку потенциальная выгода будет ограничена только эмбрионами, несущими аномальные гены?
2. Как осуществлять «встройку» гена в оплодотворенное яйцо? Инъекция ведь дает высокий процент ошибок. Большинство яиц так повреждается от микроинъекции, что живое потомство не развивается. Например, Р. Бринстер с сотрудниками (Университет штата Пенсильвания — США) получил только 11 живых потомков из 300 мышиных яйцеклеток с инъецированным геном иммуноглобулина, и только 6 животных (это 2 процента от всех) несли новый ген.
3. Отсутствие контроля в отношении включения гена. Этот вопрос возникает и при генной терапии через соматические клетки, но при условии всех пораженных клеток случайное включение нового участка ДНК наблюдается много чаще.
4. В некоторых случаях гены проявляются в несоответствующих тканях. Например, отмечена продукция гемоглобина в мышцах и семенниках лабораторных животных, которые получили гемоглобиновый ген вскоре после зачатия. В других исследованиях на животных разрушаются нормальные гены вследствие микроинъекции ДНК, что приводит к эмбиональной гибели, вызванной отсутствием значимого генного продукта.
Как бы ни были сложны вопросы генной терапии и несмотря на достигнутые успехи симптоматического и патогенетического лечения наследственных болезней, вопрос о возможности их этиологического лечения не должен сниматься с повестки дня. И чем стремительнее окажется прогресс экспериментальной биологии, тем больше предпосылок для радикального, то есть устраняющего причины, лечения наследственных болезней.
Сомневаться в этом не приходится.
Глава 11
Осторожно — гены!
Не знаю, как и почему, но мнение, будто человечество только в наши дни столкнулось с необходимостью решать глобальные проблемы, довольно прочно вошло в людское сознание. Между тем глобальные проблемы существовали всегда. Они, как говорится, сопровождали нас испокон веков. Разумеется, каждый раз менялась «окраска», ракурс и острота постановки в полном соответствии с конкретным периодом истории. Одни из них «угасали», терялись в прошлом, другие переживали века. Так случилось, например, с проблемой загрязнения окружающей среды, занявшей в наши дни особое место. Колоссальный «айсберг», веками скрывавшийся в пучинах необъятной природы, всплыл наконец на поверхность. Между тем прозорливые люди и по его «макушке» еще в середине прошлого века могли судить о будущей беде. Так, один из друзей А. И. Герцена, жившего тогда за границей, жаловался в письме к нему, что Москва-река-де уже стала не та: вот осетра в ней поймать еще можно, а стерлядочки уже нет…
Что же ускоряло приближение и разрастание экологического кризиса?
Научно-технический прогресс. Тот самый прогресс, который, развивая производственные силы и улучшая условия жизни человека, одновременно приводит к изменению окружающей человека среды (или среды его обитания), все больше и больше пополняющейся вредными (или не встречавшимися в процессе эволюции человека) факторами физической, химической и биологической природы. Недаром первыми ощутили на себе отрицательные экологические последствия страны, в которых научно-технический прогресс развивался интенсивно, а территория их густонаселенная: США, Япония, ФРГ. То есть страны, в которых раньше всех произошел сбой в веками существовавшем экологическом равновесии.
Окружающая среда в наши дни испытывает огромное давление результатами человеческой деятельности. Вот факты, подтверждающие данный вывод. На сегодняшний день в мире синтезировано несколько миллионов (!) химических соединений (вот вам всемогущество современной химии). Часть их со временем попадает в широкое производство, где они многократно «тиражируются». Достаточно сказать, что только с коммерческими целями ежегодно выпускается 60 тысяч наименований веществ. Такова номенклатура. А что можно сказать о тоннаже?