Но вернемся к генетическим эффектам ионизирующих излучений у человека. Конец 50-х годов. Испытания ядерного оружия в тот период проводятся в атмосфере, так что очень скоро отмечается повышение радиационного фона окружающей среды. И вопрос о последствиях для человека глобального повышения уровня радиации становится одной из главных научных проблем. Велик ли объем генетических изменений, обусловленных этими дозами? Каковы индивидуальные и популяционные последствия новых генетических изменений?
Ответы на эти вопросы хотела знать общественность. И все они требовали фундаментальных исследований. И прежде всего по изучению первичных механизмов радиационно-генетических повреждений, сравнительной чувствительности к облучению разных тканей, разных животных, биологической эффективности разных видов излучений. Мало того, возникла потребность в научно обоснованных прогнозах всевозможных последствий как для природы в целом, так и конкретно для человека.
Так уж случилось, что все эти интересы совпали и с моими личными. К тому же в 1959 году стала известна хромосомная этиология болезни Дауна, что не могло не вызвать заслуженного внимания медиков, в том числе и моего. Мой интерес к хромосомным болезням был еще усилен изучением генетических последствий радиации. Предстояло выявить частоту хромосомных болезней у новорожденных, изучить частоту первичных событий в зародышевых клетках родителей и многое другое. Работа предстояла большая, и меня очень увлек этот поиск.
Необходимо было обследовать тысячи детей, для чего мы, разумеется, широко использовали экспресс-диагностику (повторные же обследования проводили уже не в роддоме, а в семье). Приходилось анализировать и архивные данные, тщательно обдумывать узнанное, сопоставлять факты — в общем, шел типичный, но очень интенсивный процесс научной работы. По рекомендации Н. В. Тимофеева-Ресовского его расширили популяционно-географическим аспектом. В дополнение к основной работе в роддомах Москвы наладили связи с медицинскими учреждениями Тулы, Калуги, Свердловска. К работе подключили врачей роддомов, студенческую молодежь. И уже первые публикации убедили нас в правильности избранного пути (огромное количество запросов на оттиски статей приходило от зарубежных ученых). Но…
Оценка частот хромосомных болезней оказалась лишь частью начатой нами работы. Потому что расчеты радиационных последствий потребовали, с одной стороны, определения исходного уровня, или точки отсчета, а с другой — знания зависимости эффекта от дозы облучения.
Точка отсчета — это частота наследственных болезней (составной частью которых являются хромосомные болезни, которые мы тогда изучали). С оценкой зависимости эффекта от дозы облучения дело оказалось еще сложнее. Ведь облученных людей в ту пору было немного, количество детей у них было небольшим, как правило, двое. Следующее поколение будет через 20–30 лет.
Все это затрудняло прямую оценку генетических эффектов облучения, хотя такая система уже функционировала в Хиросиме и Нагасаки. И мы решили пойти своим путем. Общее мнение было единодушным: эту часть работы надо выполнять на облученных клетках человека, выращенных в культуре.
Мы развернули такую работу с разными вариантами опытов, распутыванием возможных ошибок, с отличием действительных эффектов от ошибок или артефактов. Короче говоря, сообща обосновывали принцип биологического измерения дозы облучения. Вся эта работа для меня лично сформировалась в конкретное направление исследований (хромосомы человека и облучение), через которое я, собственно, и вошел в другие разделы медицинской генетики. Но вновь к этой тематике мне пришлось вернуться лишь много лет спустя и, к сожалению, при чрезвычайных обстоятельствах.
…Случилось страшное. Реактор Чернобыльской АЭС вышел из повиновения. Но не будем здесь вдаваться в причины аварии. Они разобраны, виновные наказаны, уроки извлечены. Вся страна включилась в ликвидацию ее последствий. Весь мир готов был прийти к нам на помощь. Многие зарубежные врачи, ученые сразу предложили свою помощь. Некоторые даже приехали в СССР и здесь, на месте, помогали советским медикам. Получил предложения о помощи и я от норвежского генетика профессора Пера Офтедала, эмбриолога американки Джилианы Бирн, американского генетика профессора Джеймса Ниля, нидерландского генетика А. Натараджана, генетика из ФРГ профессора Ф. Фогеля. Канадский генетик Джон Хедл уже 1 мая 1986 года откликнулся телеграммой следующего содержания: «Дорогой Николай. Мы представляем коммерческую радиационную дозиметрическую службу через Биомутатек. Если мы можем быть полезны, пожалуйста, позвоните мне по телефону 416–851–3937. Искренне Джон А. Хедл».