— Не мой дом… потому что это подражание. Копирование. Мне не… нравится это. Хочу чувствовать… эту боль. Это единственный способ.
— Гензель? — шепчу я. Я беспокоюсь, что у него, действительно, сотрясение. Какого черта все это значит?
Его веки трепещут.
— Гензель… — он щурится. — Не мое имя.
— Мне жаль, — отвечаю спокойно. — Как мне тебя называть?
Он молчит, оставаясь очень тихим, расправляет плечи, садится, вытянувшись в струнку, положив крепкие руки на колени. Не совершила ли я ошибку, забрав его от скорой помощи. Я успокаиваюсь только где-то в половине мили от «Леса», когда он смотрит на меня.
— Ты не можешь забрать меня, в интернате есть несколько мест. Ты слишком молода, помнишь?
Мое сердце сжимается. О чем он говорит?
— Ты говорила, что ты слишком молода, чтобы быть моей мамой?
— Я не твоя мама, — шепчу я.
— Я знаю, — он вздыхает, закрыв руками лицо. — У меня нет мамы.
Вот дерьмо. Я не могу поверить, что он говорит это. Мы никогда не говорили об этом, когда нас разделяла стена. Все предположения насчет его слов проносятся в моей голове, я обдумываю ответ.
— У каждого есть мама, — говорю я, наконец.
— У меня нет, — он смотрит в мою сторону и когда наши взгляды встречаются, он хмурится. Покачав головой, Гензель хватается за свой живот. — Я чувствую… тошноту.
— Съехать на обочину? Или продержишься четверть мили?
Он не отвечает и даже не смотрит на меня, но так крепко хватается за мое колено своей большой рукой, словно боится, что я уйду. Прислонившись к боковине моего сиденья, он продолжает держаться за меня, пока мы подъезжаем к клубу.
Я паркуюсь на первой линии, пока несколько работников спешат к нам. Гензель открывает глаза. Они теплые, но… отстраненные.
— У тебя хорошенький ротик, — бормочет он. — Хочешь пойти со мной?
Он шевелит плечами, как будто верхняя часть его тела доставляет ему дискомфорт. В этот я вижу кровавое пятно, проступающее на его футболке, подмышками и над ребрами.
— Дерьмо. Ты кровоточишь!
Оказывается, не только из раны на голове, которая все еще сочится кровью.
Его опустошенный взгляд ищет мой.
— Я все еще могу трахнуть тебя, — он кладет мою руку себе между ног, и я в шоке обнаруживаю, что он твердый.
Кто этот мужчина? Он не имеет ничего общего с Гензелем, которого я встретила сегодня вечером, и ничего общего с парнем, которого я знала раньше.
— Давай выбираться. Я пойду с тобой.
— Вот, почему ты не она, — говорит он тихим мрачным голосом, когда я берусь за ручку двери. — Никто не она. Я пытаюсь найти их.
— Кого ты пытаешься найти? — уточняю я.
— Другую ее.
Я опускаю одну ногу на асфальт. Наклонившись к нему, не обращаю внимания на служащего, который ждет меня сзади.
— Ты имеешь в виду… сабмиссивов?
— У меня нет саб… Ты читала… соглашение о конфиденциальности? — его слова переходят в шепот. Кто-то открывает дверь с его стороны, и я стремительно обхожу вокруг автомобиля. Гензель безучастно смотрит на здание в складском стиле, полностью игнорируя предложения помочь от подбежавших служащих, и не уверенно покачивается.
Я осторожно обхватываю его за шею, наслаждаясь ощущением его тела под своей рукой. Мы следуем за одним из служащих, указывающим на боковую дверь, где я помогаю ему подняться по лестнице. Мы двигаемся медленно, в комфортном для него темпе.
Я жду, что он скажет что-то еще, но он даже не смотрит на меня, пока мы идем к двери. Остановившись у нее, он некоторое время смотрит в проем, секундой позже дверь открывается изнутри.
Не успеваем мы войти в темный, освещаемый только факелами коридор, как, кажется, весь персонал «Леса» начинает носиться вокруг нас.
— Эдгар болен? — спрашивает кто-то с французским акцентом.
— Какого черта с ним произошло? — звучит вопрос от одного из вышибал. Он смотрит на меня, как будто именно я что-то сделала «Эдгару».
— Он… пьян? — спрашивает третий, явно встревоженный.
Взгляд Гензеля скользит по мне.
— Отвалите, парни, — они следуют моей просьбе. Я осматриваю полукруг из четырех мужчин, одетых в черное.
— Он был на бою в «X-Ray Machine» в отеле MGM Grand. Перед этим, я думаю, он много выпил, — задумавшись, вспоминаю ту ночь. — Можете найти Рэймонда? Пожалуйста.
Парень слегка хмурится, как будто он пытается понять, кто я, затем усмехается:
— Вы слышали ее, — и они все удаляются.
Он тихо смеется, пока мы, держась за руки, идем по коридору. Он останавливается перед дверью, которую я не замечала раньше. Ее ручка скрыта за комнатным растением. Как только рука Гензеля приближается к ней, появляется вспышка голубого цвета.