— У тебя есть ключ? — спрашивает она. — Нет, подожди. Она не закрыта.
Я смотрю, как Леа открывает дверь.
— Ох, вау. Это по-прежнему выглядит как твой холл. Я могу видеть свои рисунки здесь, но Люк? — ее рука касается моей, пальцы теплые и нежные. — Люк, что не так?
Этого не должно было произойти.
Я не предполагал, что расскажу ей, но я должен.
Часть 4
ГЛАВА 1
Четырнадцать лет назад.
Я не буду умолять.
Каждый раз, когда слышу ее шаги, говорю себе: я не буду умолять.
Не тогда, когда она открывает заслонку в нижней части двери и протягивает руку, чтобы забрать пустую тарелку. Не тогда, когда она снова вытягивает руку, чтобы поставить новую тарелку на коврик.
Я не буду умолять, потому что это не сработает. Мать любит причинять мне боль. Мольба только укрепит ее решение оставить меня в этой комнате. Если я буду умолять, она никогда не выпустит меня.
Прошло шестьдесят семь дней с тех пор, как она говорила со мной. Шел тринадцатый день, как я перестал есть то, что она приносила.
В углу моей комнаты есть раковина. Она пластиковая, в форме корыта, с четырьмя ножками и широким отверстием для слива. Я смывал еду в раковину, а когда она была слишком плотной, то в туалет.
В промежутках, когда слышал шаги, я использовал предметы на столе. Простые карандаши. Цветные карандаши. Мелки. Я рисовал на отрывных листах, которые она дала мне. Больше ни для чего не было сил. Это хорошо. Правда хорошо.
Просто спать.
Я пишу такие слова как: зеленый. Давным-давно это был мой любимый цвет. Пишу слово: киска. Во сне мой язык всегда погружался в теплую, гладкую киску. Не знаю в чью.
Я знаю в чью.
Делаю набросок киски и пишу три имени.
Это зло. Я знаю это. Это еще одна причина, по которой я не буду умолять. Еще около четырнадцати дней, и не будет больше зла.
Никаких больше снов.
Засыпая, чувствую, как горит мое запястье. Дверь остается закрытой. Все больше и больше я отдаляюсь. В облаке тишины, единственное имя, которое я помню — Леа.
Мое уединение прервано тремя резкими стуками. А затем ее голос:
— Гензель. Это Мать. Я вхожу.
У меня нет времени, чтобы отреагировать. Дверь открывается. Спертый воздух в комнате разгулялся, танцуя на моей коже.
В тот момент, когда ее глаза встречаются с моими, мне удается приподняться на локте.
Я пытаюсь ожесточить себя, но… нет.
Я не готов к ее приходу. Никогда не готов.
Кожаные брюки. Черные кожаные ботинки. Изгибы ее бедер интригуют. Я знаю, что между ними. Могу попробовать это, лежа здесь и раскачиваясь.
Включается свет.
Я щурюсь.
Ее руки сложены под грудью. Красная рубашка. Волосы… длинные. Красивое лицо. Это так иронично, что у Матери такое красивое лицо.
Ее глаза лезут на лоб, а рот кривится.
— Гензель? Какого черта?
Сапоги стучат по полу. Она нависает надо мной. Мое сердце ускоряется, заставляя комнату кружиться.
Она наклоняется и дает мне пощечину.
Еще одна пощечина.
Еще одна пощечина.
— Господи…
Головокружение.
Ее грубые руки держат мое лицо. Я чувствую ее запах.
— Я хочу знать, что с тобой не так, черт побери, глупый мальчишка. Я вижу твои ребра! — ее ногти щипают мою холодную, голую кожу. — Ты думаешь, это твое тело? Думаешь, что ничем мне не обязан?
Пощечина.
Потолок падает.
— Я спасла тебя! Спасла твою жизнь, и вот как ты отплачиваешь мне? Причиняя себе вред? Что за глупый мальчишка?
Я не могу.
Ее рука на моем бедре.
Господи. Я уже твердый.
Слышу ее смех. Рука обвивается вокруг моего члена и…
— Ох. О боже.
— Хорошо! — она поглаживает вверх и вниз, я начинаю тяжело дышать.
— Боже. О боже. — Я задаюсь вопросом, что буду делать, если она потеряет самообладание. Мое сердце учащенно бьется. Голова гудит. Бл*дь, ее рука управляется с моим членом, дрочит.
— Вот так! Ты все еще мой сексуально озабоченный мальчик. Не притворяйся, что ты не хочешь этого! — ее рука передвигается, когда она меняет положение, и я слышу, как она стягивает свои трусики. Я чувствую над собой ее движения, как она опускает свое тепло на мое лицо. Влажность на моем рту. Она ложится на меня сверху, ее грудь прижимается к моему животу. — Тебе лучше воспользоваться своим языком! Я хочу кончить.
Мое сердце бьется так чертовски сильно. Я начинаю прижимать ее к себе. Ее рот, как бархатная перчатка вокруг моего члена. Она сосет и поглаживает. Я издаю стон за стоном. Несмотря на отсутствие силы, я отталкиваюсь ногами от матраса, толкаю себя к ее рту. Я близко. Так близко. Мое сердце мчится галопом. Я жду. Жду, чтобы это…