Варлам Шаламов
Геологи
Ночью Криста разбудили, и дежурный надзиратель провел его по бесконечным темным коридорам в кабинет начальника больницы. Подполковник медицинской службы еще не спал. Львов, уполномоченный МВД, сидел у стола начальника и рисовал на листке бумаги каких-то равнодушных птичек.
– Фельдшер приемного покоя Крист явился по вашему вызову, гражданин начальник.
Подполковник махнул рукой, и пришедший с Кристом дежурный надзиратель исчез.
– Слушай, Крист, – сказал начальник, – к тебе привезут гостей.
– Этап придет, – сказал уполномоченный.
Крист выжидательно молчал.
– Вымоешь их. Дезинфекция и прочее.
– Слушаюсь.
– Ни один человек знать об этих людях не должен. Никакого общения.
– Доверяем тебе, – разъяснил уполномоченный и закашлялся.
– С дезкамерой я один не управлюсь, гражданин начальник, – сказал Крист. – Там управление камерой далеко от смесителя с горячей и холодной водой. Пар и вода разобщены.
– Значит…
– Нужен еще санитар, гражданин начальник.
Начальники переглянулись.
– Пусть будет санитар, – сказал уполномоченный.
– Так ты понял? Никому ни слова.
– Понял, гражданин начальник.
Крист и уполномоченный вышли. Начальник встал, загасил верхний свет и стал надевать шинель.
– Откуда такой этап? – негромко спросил Крист у уполномоченного, проходя сквозь глубокий тамбур кабинета – московская мода, которой подражали везде, где были кабинеты начальников – штатских или военных – все равно.
– Откуда?
Уполномоченный расхохотался.
– Ах, Крист, Крист, никак не думал, что ты мне можешь задать такой вопрос… – И выговорил холодно: – Из Москвы самолетом.
– Значит, лагеря не знают. Тюрьма, следствие и все прочее. Первая щелочка на вольный воздух, как кажется им – всем, кто не знает лагеря. Из Москвы самолетом…
Следующей ночью гулкий, просторный, большой вестибюль наполнился чужим народом – офицерами, офицерами, офицерами. Майоры, подполковники, полковники. Даже один генерал был – низенький, молодой, черноглазый. Ни одного солдата в конвое не было.
Худощавый и рослый старик, начальник больницы, с трудом сгибался, рапортуя маленькому генералу:
– Все готово к приему.
– Отлично, отлично.
– Баня!
Начальник махнул Кристу рукой, и двери приемного покоя растворились.
Толпа офицерских шинелей расступилась. Золотой звездный свет погон померк – все внимание приезжих и встречающих было отдано маленькой группе грязных людей в истрепанных каких-то лохмотьях – но не казенных, нет – еще своих, гражданских, следственных, выношенных на подстилках на полах тюремной камеры.
Двенадцать мужчин и одна женщина.
– Анна Петровна, пожалуйста, – проговорил арестант, пропуская женщину вперед.
– Что вы, – идите и мойтесь. Я посижу пока, отдохну.
Дверь приемного покоя закрылась.
Все стояли вокруг меня и жадно глядели мне в глаза, пытаясь разгадать что-то, еще не спрашивая.
– Вы давно на Колыме? – спросил самый храбрый, разглядев во мне «Ивана Ивановича».
– С тридцать седьмого.
– В тридцать седьмом мы все были еще…
– Замолчи, – вмешался другой, постарше.
Вошел наш надзиратель, секретарь парторганизации больницы Хабибулин, особо доверенное лицо начальника. Хабибулин наблюдал и за приезжими и за мной.
– А бритье?
– Парикмахер вызван, – сказал Хабибулин. – Это перс из блатных, Юрка.
Перс из блатных. Юрка, скоро явился со своим инструментом. Он получил инструкцию на вахте и только мычал.
Внимание приезжих вновь обратилось к Кристу.
– А мы вас не подведем?
– Как вы можете меня подвести, господа инженеры, – так, должно быть?
– Геологи.
– Господа геологи.
– А где мы?
– На Колыме. В пятистах километрах от Магадана.
– Ну, прощайте. Хорошая это штука – баня.
Геологи были – все! – с заграничной, зарубежной работы. Получили срок – от 15 до 25. И распоряжалось их судьбой особое управление, где было так мало солдат и так много офицеров и генералов.
Колыме и Дальстрою «хозяйство» этих генералов не подчинялось. Колыма давала только горный воздух из зарешеченных окон, большой паек, баню три раза в месяц, постель и белье без вшей, крышу. О прогулках и кино речи не было еще. Москва выбрала геологам их заполярную дачу.
Какую-то большую работу по специальности предложили сделать начальству эти геологи – очередная вариация прямоточного котла Рамзина.
Искру творческого огня можно выбивать обыкновенной палкой – это хорошо известно после «перековки» и многочисленных Беломорканалов. Подвижная шкала пищевых поощрений и взысканий, зачеты рабочих дней и надежда – и вот рабский труд превращается в труд благословенный.