Мы с Виктором Ярлыковым прошлись вдоль берега Базыбая, затем пересекли лес и вышли к Казыру. Невдалеке, под кедром, увидели Вилисова, Баяндина-старшего и ещё двух лодочников. Они спокойно сидели и курили:
– Мужики! – Обратились они к нам, – Что потеряли? Присаживайтесь!
– Да мы вон туда, – указал Виктор в сторону леса, – ходили искать лошадь, проверили в зарослях.
– Не ищите! Она ночью утонула. Пошла на Базыбай, там есть след, где она в воду спускалась на водопой. Витька не снял с неё уздечку, вот и результат. Кобыла на крутом спуске заступила в повод, начала биться и упала в реку. Её тут же и унесло. Вода-то вон как прёт!
Через месяц по рации пришло известие: труп лошади обнаружили в ста сорока километрах ниже. Передняя нога у неё попала в узду под мордой. В том же районе обнаружили и тело завхоза, замытое песком на косе.
Через три дня караван прибыл на устье Соболинки, где зимой была построена основная база. Расстояние за три дня прошли небольшое, но тайга, поеденная гусеницами лет двадцать назад, оказалась труднопроходимой. Половина леса лежала на земле, образуя громоздкие «баррикады», а та часть, что стояла, выглядела ужасно.
НА БАЗЕ
Особо захватывающих событий на базе не было, но для истории о некоторых полукриминальных случаях упомянуть стоит.
Геологические базы, построенные под руководством Шнейдера минувшей зимой, были все однотипны: жилой барак и склад. Барак был сложен из кедровых брёвен диаметром сантиметров сорок. На устье речки Соболинки в бараке справа стояла глинобитная русская печь. Вдоль стен, справа и слева – нары, на которых могли устроиться на ночлег человек по пятнадцать. Между нарами такой же длинный стол. Пол земляной, в дальнем конце барака - железная печка. В торцевой стене – полуметровое окно. В стены вбиты деревянные клинья-вешалки. Вот и вся обстановка.
Главной примечательностью на базе был кладовщик Иван Иванович – маленький мужичок в замызганных штанах и куртке явно не его размера. Был он робким или до предела стеснительным, особенно перед начальством. Сторожем склада числилась жена Ивана Ивановича, такая же низкорослая пожилая женщина. Эта скромная пара охраняла базу с декабря до июня в полном одиночестве.
На другой день после прибытия людей и груза на самолёте По-2 прилетел новый начальник партии – Беляков. Полная противоположность Александру Дмитриевичу Смирнову. Вместе с ним прибыл и новый бухгалтер.
Александр Дмитриевич – сама вежливость. Коренной москвич, из древней купеческой семьи. Окончил Горный институт, где-то в конце тридцатых годов защитил диссертацию. Женился на дочери профессора того же института. Нина Михайловна – геолог со стажем. Она постоянно ездила на полевые работы вместе мужем, как только дети подрастали и могли оставаться с бабушкой. И сейчас она была с ним. Никто из семьи Смирновых не вступал в ВКП(б) или КПСС.
Беляков (имя и отчество не осталось в памяти) – член КПСС, бывший начальник лагеря на Колыме. По выслуге лет ушёл на пенсию, но остался в системе НКВД и продолжил работу в должности начальника геологических партий. Именно он отправил из Окуневской геологоразведочной партии наихудших рабочих в Базыбайскую поисковую геологическую партию. И теперь сам принял над ними руководство. О геологии и трудностях работы геологов в тайге он не имел ни малейшего представления. Но сколько апломба! Если бы ему предложили должность директора театра, он бы и тут, наверное, не отказался и первым делом обнёс бы здание театра колючей проволокой.
Через два дня все сотрудники получили одежду и обувь. Партия разделилась на два отряда и убыла в тайгу. Самолёт, доставивший начальника и бухгалтера, тут же развернулся и улетел. На базе остались начальник, бухгалтер, радист Михаил Калинин и семья Ивана Ивановича. База опустела. Начальник и бухгалтер слонялись туда - сюда на площадке в сотню метров в любом направлении. В реке вода холодная, да и течение быстрое. В лесу – комары с мошкарой заедают. Книг нет. Строгать, пилить и вообще работать руками – не приучены. Заготовкой дров занимались Михаил с Иваном Ивановичем. Начальник же с завхозом после завтрака сидят, ждут обеда. Иван Иванович принесёт продукты со склада, его жена на костре что-нибудь сварит. Тоска и скука. Садятся за стол, и тут начинается:
– Иван Иванович! Сходил бы за бутылочкой! Для разнообразия!
Тот послушно идет на склад. Приносит и распечатывает бутылку. Записывает в тетрадь тех, кто пил. Пьющих всегда было двое – начальник и завхоз. Иван Иванович оказался трезвенником. Молодой и деятельный Калинин от такой компании дистанцировался с первых дней. Он прошёл войну (родился в 1924-м году). Ещё в 1947-м году, как он однажды сказал, гонял абреков по Кавказу. С раннего детства тайга была для него домом родным. Здесь он чувствовал себя в своей стихии. Утром, после сеанса связи, уходил на реку или в тайгу. Возвращался к вечерней связи. Приносил рыбу и отдавал на кухню. Сам питался отдельно. Брал со склада продукты под запись, но в основном жил на «подножном» корме. Когда кончился клёв на Казыре – рыба прошла на нерест, - он стал ходить рыбачить вверх по речке Соболинке.