– Прости, Крис, прости. Подпиши этот сраный документ, пока ты копыта на отбросил! – он снова сунул мне под нос бумагу и свою ручку.
Все надежды разбились о скалы, Эста уже не придёт. Выбора передо мной не стояло. Вернее, я мог выбрать, между мучительной смертью или ампутацией заражённой руки. Да уж, ошибиться будет сложно. А завтра же я ещё должен с Эстой встретиться. Чёрт, зараза, дерьмо! Я схватил ручку, не читая документ, чиркнул подпись на отведённом для этого месте.
– Только быстрее, – проговорил я шёпотом.
Глупо. Очень-глупо, что в какой-то момент меня больше волновало то, что я рисковал не успеть на свидание… А перспектива на всю жизнь остаться калекой, отошла куда-то на второй план. Интересно, а биомаги умеют отращивать конечности, как ящерица хвост?
Неожиданно кто-то положил, мягкую тряпку мне на лоб.
– Сейчас будет анестезия, – хохотнул лекарь и замахнулся рукой с какой-то деревяшкой.
Удар по голове, последнее, что я почувствовал.
* * *
Не знаю сколько прошло часов, но я наконец-то пришёл в себя. Глаза открыл только через пару минут. Первое, что я хотел видеть – это, очевидно, левая рука. Но что-то сдерживало меня. Нет, я не про ремни, а про нежелание видеть куль. Наверно, сейчас я так спокойно себя чувствовал только по тому, что ещё не до конца осознал всю трагичность ситуации. Лишь бы дальше хуже не стало. Самое сложно всегда в начале.
– Очнулся, – перед глазами появился Оскард, – лекарь ещё не закончил. Руку-то он отх… подлечить ещё надо бы.
– Освободите меня, не сбегу же я! – не понимал почему меня до сих пор сковывали кожаные ремни.
– Крис, ты только не расстраивайся. Я сделаю тебе механическую руку, знаешь, до чего прогресс дошёл?
Не успел я что-то ответить, как появился Стилтон. Он схватил мою руку, и я почувствовал, как магия начала собираться примерно в том месте, где раньше была кисть. Так что же получается он не биомаг, а заживлять рану умеет? Это что-то новенькое. Впрочем, не важно, главное, чтобы он хорошо знал своё дело.
– Крис, тебе лекарство специальное дали, чтобы ты поспокойнее был, – объяснил Оскард, пытаясь говорить, как можно мягче. Словно с ребёнком, у которого помер любимый зверёк.
Вот уж спасибо! Теперь-то я понял почему мне настолько наплевать на ампутацию руки. Они накачали меня каким-то успокоительным. Хотя, если бы не оно, то боюсь представить, что бы я сейчас чувствовал. Очень скоро лекарь закончил с моей рукой. Перебинтовал её и надел какой-то твёрдых кожух. Затем они освободили меня и от кожаных ремней. Под действием лекарств думалось трудно, я словно потерял всякий интерес к жизни. Скорее бы это прошло.
– Через две недели заживёт. И это… скажу сразу, протезы я не умею делать. Можете идти.
Мы вышли на улицу, я чувствовал себя каким-то болванчиком. Казалось, что во мне напрочь сдохли все эмоции. В этот момент меня вообще ничего не волновало, я забыл обо всём. Валяясь на раскладушке, я даже не помнил, как проделал путь от дома лекаря до свинарника.
А самое интересное ждало меня впереди. Рано или поздно лекарство перестанет действовать, и тогда я снова начну думать об отрезанной руке, о том, что как последний идиот добывал сраный пирит вместо золота. Задумаюсь и над тем, что завтра собирался пойти на первое в жизни свидание…
Глава 21
После ампутации, всю светлую часть суток, я провалялся в постели. Либо погружался в кратковременный сон, либо пустым взглядом утыкался в потолок, пытаясь ухватить хоть за одну мысль за хвост. Но все они разбегались от меня, как цыплята от коршуна. Перед глазами только мелькали какие-то приятные образы, причём любые картинки казались мне одинаково привлекательными. Что маленький милый котёнок, что какой-нибудь неотёсанный мужик, из тех, с кем мне довелось поработать.
Не скажу, что мне было приятно переживать это состояние, но опыт точно интересный. Наверное, мужики, которые напивались до беспамятства испытывали нечто очень схожее. Вот только зачем им это? Неужели так они хотели забыться, хотя бы на время уйти от проблем? Жизнь здесь, понятное дело, не сладкая, особенно у простолюдинов. Но это же не значит, что всем нужно превращаться в пьянчуг. Ладно, не мне их судить.
Когда наступил вечер я почти перестал проваливаться в дрёму, вроде бы смог нормально размышлять. Наконец желание спать совсем пропало, а вместе с ним разрушилось и полное безразличие к жизни. Я снова стал испытывать эмоции и рефлексировать, будто переродился. Восстал из раскладушки, ага. Шутка, что надо, Оскард бы оценил. Вот только не до смеха мне сейчас…