— Ну же, Теримах, старший сын мой, перестань кусаться. — Ласково заметила проказу Мегара. — И ты, Креонтиад, не щипай малыша!
Заливаясь счастливым смехом, дети Геракла продолжали заниматься своими делами: рассматривали огромные львиные лапы, касались своими маленькими пальчиками острых клыков в оскаленной пасти. Радовалась душа Геракла, любуясь на своих прекрасных детей.
Тихо скрипнувшая дверь испугала пламя очага. Геракл удивленно поднял голову. Не мог он увидеть тонкостаную, в струящемся хитоне, богиню Ату, которая, по приказу Геры, прокралась в дом, никем не замеченная. Тихо подойдя к Гераклу сзади, она накинула ему на глаза невидимую повязку, одурманившую его разум.
Опустив глаза на пол, Гераклу стало казаться, что его львиная шкура задвигалась, ожила и зарычала, подняв к нему свою оскаленную пасть, а его дети превратились в ужасных чудовищ с двумя головами. Геракл, охваченный злостью, вскочил со своего места, дико вращая налившимися кровью глазами, издал гортанный рык, больше похожий на рев дикого зверя. Он накинулся на детей и по очереди задушил их собственными руками.
Обезумев от ужаса, Мегара дико закричала. Геракл, оглушенный этой отчаянной мольбой, направился к женщине, однако она в страхе выскочила прочь из комнаты, на входе столкнувшись с Ификл ом, прибежавшим на шум.
Ификл, попытавшийся заговорить с братом, был отброшен могучей рукой в конец коридора, где от удара потерял сознание. Геракл нагнал жену уже на пороге дома, где с силой ударил ее, после чего ее бездыханное тело упало на холодный каменный пол.
Уже на улице зловещая пелена спала с глаз Геракла, и он рассеянно оглянулся.
Амфитрион, видя, что припадок закончился, посмел приблизиться к сыну.
— Сын мой, ты слышишь меня? — тихо проговорил Амфитрион.
Геракл непонимающе поднял на отца свои синие глаза.
— Отец, что произошло тут? Откуда кровь на моих руках? Почему Мегара бездыханная на полу? — из его глаз покатились слезы. — Отец, как это?.. Кто?..
Амфитрион сбивчиво рассказал сыну, что произошло тем вечером.
— Значит это я сам своими руками убил самых дорогих мне людей? — прошептал Геракл.
— Да, — с дрожью в голосе проговорил Амфитрион. — Но ты был не в себе…
Геракл прервал его.
— Значит, мне нужно отдать свою собственную жизнь, отомстить самому себе за смерть моей семьи.
Перед поднявшимся с колен, еще недавно в слезах гладящим по головкам своих мертвых сыновей, Гераклом, совершенно опустошенным и растерянным, явился Тесей, посланный Зевсом.
— Несчастный брат мой Геракл! Мужчины с великой душой должны уметь выносить удары судьбы, не сгибаясь. Не иди на смерть, мудрые боги выбрали для тебя иную участь, — спокойно проговорил Тесей.
Геракл не смел поднять на него глаз.
— Ты знаешь, что я натворил? — еле слышно прошептал он.
— Знаю, — ответил Тесей. — Твое горе так велико, что дошло и до небес.
— Я не хочу жить, — настойчиво повторил Геракл.
— Герой не должен так говорить, — мягко увещевал Тесей.
— Как мне жить, если каждый в Фивах, увидев меня, скажет: «Смотрите! Это он, убийца жены и детей!». Вокруг меня только судьи и палачи, я не могу жить с ними бок о бок.
— Да, все будет так. Геракл, страдай и будь сильным, — сказал Тесей. — Я предлагаю тебе отправиться со мной в Афины и быть моим гостем. Взамен ты принесешь городу славу и честь оказать тебе помощь в твоем отмщении самому себе.
Задумался Геракл. У него ничего не осталось, и терять было нечего. С трудом подбирая слова, Геракл ответил:
— Пусть будет так. Я должен быть сильным, чтобы достойно встретить свою смерть.
Очень скоро они отправились в Афины — город холмов. Тесей умел убеждать и Геракла благосклонно приняли в городе. Но даже несколько дней в Афинах стали для страдающего героя испытанием. Всюду мерещились ему убитые жена и дети, душными ночами он слышал их далекие голоса, взывающие о помощи.
Исполненный скорби, Геракл одним ранним утром отправился в Дельфы, чтобы спросить совета у жрицы.
Именно в Дельфах находился оракул — место, где боги говорили с людьми. В большом каменном храме на южном склоне горы Парнас, заросшей лаврами, крыша в котором поддерживалась толстыми колоннами, стояла золотая статуя божественного Аполлона. Мирно горел очаг, и пифия восседала на возвышении.
— Здравствуй, Геракл, сын Зевса! — жрица заговорила первой. — Я знаю, зачем ты здесь.
— Меня зовут Алкид, — почтительно заговорил герой. — А моего отца — Амфитрион.