– Это ты ненормальная. А где жить будем?
– Мне все равно, – снова прижалась к нему Муза. – На даче у родителей поживем, потом ты построишь новый дом. А без тебя мне ничего не нужно, ничего! Я очень хочу узнать, кто это сделал. Вдруг он придет второй раз… и тогда…
Муза старалась держаться, но захлюпала носом.
– Ну вот… – крепче прижал Валентин жену. – Не переживай, все образуется… Я совсем забыл… Разворачивай машину! Мне же к следователю!
– Не верю, что следователь будет разбираться, – круто разворачивая автомобиль, сказала Муза категоричным тоном. – Наши органы только жиреют в кабинетах.
– Он худой, – мягко возразил Валентин, кисло улыбнувшись.
– Значит, ему платят мало, потому что он плохой следователь.
– Другого у нас нет.
– Посмотрим, что он собой представляет, – с угрозой произнесла Муза.
Валентин покосился на нее и снова улыбнулся. Пройди он тогда мимо остановки – и жил бы до сих пор один. Как угадал, что эта невысокая, хрупкая на вид почти девочка нужна ему? Случаются иногда парадоксы. Муза и сейчас выглядит как девчонка. Правда, характер у нее крепкий, она не размазня. За последние двое суток лишь встреча с женой принесла радость. Но событие в гараже оставалось главным и непонятным.
Щукин уже готов был сам ехать к потерпевшему, потеряв надежду дождаться его. Но вот в кабинет кто-то робко постучал, затем вошли Валентин Самойлов и… смуглая статуэтка с черными волосами ниже плеч и синими глазами. Да, необычно смотрелись синие глаза на смуглом лице. Щукин остановил на ней вопросительный взгляд.
– Это моя жена, – понял немой вопрос Валентин.
– Очень приятно, – сказал Щукин, чтобы смягчить следующую фразу: – Подождите мужа в приемной.
Статуэтка пыхнула, однако оставила их одних.
Муза оглядела коридор, который следователь назвал приемной, недовольно фыркнула и уселась на один из стульев. Коридор пустой. Подумав, Муза подобралась к двери, прислушалась. Ничего не слышно! Как бункер! Раздосадованная, она вернулась на место.
– Присаживайтесь, – предложил Щукин, указав ладонью на стул.
Валентин сел напротив, с напряжением ждал, что скажет человек, в руках которого его жизнь. А тот вдруг спросил:
– Я забыл, сколько вам лет?
– Тридцать четыре.
– А жене?
– Двадцать девять… Это имеет значение?
– Все имеет значение, – многозначительно произнес Щукин, хотя возраст супругов действительно не относился к делу. А напряженность Самойлова значение имела: не пойдет беседа – не выяснится ничего существенного. Архип Лукич предпочитает сначала расположить к себе человека, чтобы тот доверял ему, а потом уж он приступал к опросу. Кстати, незначимые вопросы способствуют размягчению атмосферы. – Вспомнили что-нибудь?
– Вы разговариваете со мной так, будто это я стрелял, – хмуро сказал Валентин, но не грубо. – Что я должен был вспомнить?
– Кто и почему мог стрелять в вас?
– Да, я думал об этом. Постоянно думаю. И… ума не приложу, кто это был.
– Вы занимали крупные суммы?
– Конечно, занимал. Однако на данный момент у меня долгов нет.
– Понимаете, Валентин, вы должны откровенно отвечать на все мои вопросы, даже неприятные для вас, а такие будут. Я обещаю, что ваши откровения останутся в этом кабинете. Обратите внимание, я не веду протокол…
– Думаете, утаиваю от вас свои грешки? – обиделся Валентин. – Вы же наверняка считаете, будто я что-то натворил, кого-то обобрал…
– Но ведь на вас покушались, – мягко и одновременно с нажимом поставил его перед фактом Щукин. – Согласитесь, покушаются далеко не на каждого жителя нашего города. Должны быть причины. Или мотивы, как у нас говорят.
– Я не дуб, что к чему, понимаю. Если бы знал причины, так бы и сказал: этот меня ненавидит за это, а тот за то. Я, извините, заинтересован остаться в живых, а сейчас у меня нет уверенности, что тот человек не придет второй раз.
– Убедили, – сказал Щукин. – А вы уверены, что стрелял мужчина?
Валентин явно озадачился. Было видно, как он как бы прокручивает пленку фильма с покушением на себя, припоминает детали. Наконец он встрепенулся:
– Это был мужчина.
– Точно? – с сомнением спросил Щукин. – Вы утверждали, что тот человек был одет в длинный плащ и шляпу и что лица его вы не видели.
– Это был мужчина, – повторил Валентин. – Не знаю, как объяснить… поступь, движения, фигура были мужские.
– Но вы же его плохо разглядели, – подлавливал его Щукин.
– На что вы намекаете? – вспыхнул Валентин.
– Вы молодой и красивый мужчина, наверняка нравитесь женщинам. Не могла ли отвергнутая вами женщина…