— Ну, и как же кончилась ваша поездка в Париж? — спросил старика Ветлугин после затянувшегося молчания.
— Как же кончилась? — повторил Фил Пэйн вопрос и вновь засветился улыбкой. — Майор Костя вышел на улицу и принялся громко звать: «Питер! Фил!» А за ним выскочили все девушки и принялись хором повторять: «Питер! Фил! Вы только представьте, сэр, — на весь ночной Париж! Ну, мой капитан вздохнул и говорит: «Придется сдаваться, сержант». — Старик даже захихикал. И весело, счастливо продолжал: — Пришлось нам заночевать в том заведении. Мы выпили весь спирт, а его у нас была припасена канистра, и съели все наши продукты, и, поверите ли, опустошили до пенса наши кошельки, посылая девушек за вином. Утром мы еще покатались по Парижу и лишь потом отправились обратно в Вену. Но мы ни о чем не жалели, сэр, честное слово, — гордо заключил Фил Пэйн.
Старик замолчал, но светлая улыбка не исчезала с его лица, блуждая в глубоких морщинах.
— А потом вы встречались с майором Костей? — спросил Ветлугин.
— О нет, не пришлось, — грустно ответил Фил Пэйн. — Капитан Кэмбелл с сожалением мне сказал, что майор Костя срочно уехал на родину.
Теперь они замолчали оба.
— Мне пора идти, — наконец вымолвил старик. Улыбка погасла в морщинах его лица, и опять оно стало усталым и отрешенным. — Извините меня, сэр. Спасибо за доброе отношение к старому человеку.
— Ну, что вы, мистер Пэйн! Спасибо вам за рассказ. Могу ли я чем-нибудь помочь?
— Нет, ничем... Извините, но я не могу вернуть вам долг.
— Какой долг?
— Фунт стерлингов.
— Ах, да о чем вы! Я готов вам одолжить больше.
— Нет, дорогой мой, долги надо возвращать, — строго и назидательно заметил старик. — И каждый обязан жить на то, что имеет. Я, между прочим, еще помню об этом. До свиданья, сэр.
— До свиданья, мистер Пэйн.
Старик ушел, не оглянувшись.
Ветлугин в задумчивости поднялся по шаткому деревянному трапу на борт парохода, преображенного в бар-закусочную. Заказал кружку пива и сэндвич. Устроился на корме, присев около бочки, заменявшей стол. Было приятно и грустно. Майское солнце сияло, дул легкий бриз, пахло водой, начинался прилив. По Лондонскому мосту несся плотный автомобильный поток. Он смотрел за Лондонский мост, на суда, плывшие к устью, и улыбался; а улыбался своим мыслям, воображая парижское приключение майора Кости, капитана Кэмбелла и сержанта Фила Пэйна.
А куда же он заспешил сейчас? — забеспокоился Ветлугин. И опять испытывал недовольство собой: ведь ничего не узнал о самом Филе Пэйне — о его послевоенной жизни, о том, как он дошел до нынешней ситуации? Кто он, в конце концов, бездомный бродяга или одинокий, одичавший пенсионер? И все-таки: куда он заторопился? На вокзал? Встречать «последний поезд из Норвича»? Ну, конечно, обрадовался Ветлугин своей догадке. Фил Пэйн уже добрался до Ливерпуль-стрит Стейшн, чтобы встретить дневной, но для него последний поезд из Норвича. Что тут за тайна? И почему все-таки «последний»?
Ветлугин быстро допил пиво и через пять минут был на Лондонском мосту, а еще через десять такси доставило его на Ливерпуль-стрит Стейшн. Старик, как он и предполагал, сидел в углу той же самой скамейки у транспортной конторы напротив восьмого пути и, отрешенный от всего, склонив голову долу, кормил голубей.
Ветлугин хотел было сразу к нему подойти, но передумал. Он, как и в прошлый раз, зашел в книжный магазинчик «Смит энд Сан» и принялся листать иллюстрированные журналы. Сквозь стеклянные стены поглядывал на старика. Вот наконец прибыл поезд из Норвича. Старик поднял голову и принялся внимательно рассматривать немногочисленных пассажиров. На его лице застыло выражение жалкой иронии.
Поток пассажиров быстро кончился, и старик опять остался наедине с голубями. Ветлугин купил ежегодный справочник английских и европейских железных дорог: это могло служить оправданием его появления на вокзале.
«Журналист» опять брал в нем верх. Хотя ему, Ветлугину, как человеку были несвойственны настырность и назойливость, но профессия определяла форму и методы поведения: цель ведь должна быть достигнута, не так ли?..
— О, мы опять встретились! — бодро соврал Ветлугин, подходя к старику.
Фил Пэйн взглянул на него отчужденно и ничего не ответил. Ясно было, что ему неприятна новая встреча. Но что делать Ветлугину? Изображать фальшивую радость от «случайного» свидания? Врать о справочнике? Или честно и напрямик задать вопросы, которые его волнуют? И задать так, чтобы старик поверил в его искренность. Чтобы ощутил теплоту его, ветлугинского, участия. Хотя и самого ничтожного. Но ведь всем нам и всегда дорог даже намек на участливое понимание, думал Ветлугин. Значит, искренне, честно и просто, решил он, — вперед!