Кое-кому почудится в этом издевка. Помилуйте! Хотя, впрочем... Однако, — ведь не моя! Такова реальная картина в сегодняшнем Авчурине — вождь с указующей рукой, направленной на бывшие при Полторацких конюшни, а нынче — на бывший свинарник. Щедринские пассажи и выдумывать не надо: езжайте и смотрите!
Замечу кстати, погибель старинного храма — Никольской церкви — никак не взволновала жителей Авчурина, навербованных кто знает откуда. Сей грустный факт не вызвал гнева и в так называемых культурных кругах Калуги. Повторюсь: о погибели свиней до сих пор вспоминают с гневом, а о рухнувшей церкви — молчок. Ну что ж, выходит, таковы нынешние приоритеты — при всепобедившем материализме: кусок свинины ценится выше храмов.
Понимаю, что кто-то захочет обидеться. Повремените! Не восклицайте патетически: мол, прежде всего надо накормить народ! Надо. Однако — почему он до сих пор не накормлен? Земли не хватает? Техники мало? Людей? Не будем же опять убеждать друг друга, что «погодные условия не благоприятствуют». Или в том, что «техника не та», не такая, как у чехословаков, у англичан, а тем более у американцев. Или: мол, беда — ушли люди со своей земли. Мол, виновата сталинщина, брежневщина. Согласен. Но все-таки мы не голодаем? Правда ведь? Однако жить хотим нормальной жизнью и, как все цивилизованные народы, иметь в достатке и на выбор мясо, рыбу, овощи. Так ведь?
Что же нам мешает? Почему у нас гибнут сотни тысяч, если не миллионы тонн собранного зерна, а мы с 1963 года, то есть более четверти века — четверти века — закупаем практически эту погиблую часть урожая у США, Канады?.. Что с нами всеми — с руководителями и работниками — происходит? Правда ведь, безумие для России закупать зерно? Выходит, без ума живем?..
Наверное, вы догадываетесь, отчего сгорели триста свиноматок в Авчурине? Говорят, от электрического замыкания. Дело, мол, случая. Нет! И не думайте, что стану морализировать: разгильдяйство, безответственность и т. д. Хотя, конечно, это так. Но — что с нами? И мне захотелось в Авчурине понять, что за люди ныне там, в конце XX века? Почему они не гордятся тем, что волею судьбы очутились в столь знаменитом, в столь красивом месте? Или им безразлично, где жить и работать? Вы скажете: риторические вопросы. Нет! Уже нет! Если, конечно, мы всерьез задумались о преображении родины.
Мы прошлись по Авчурину. По той его части, что до революции составляла это вот самое «дворянское гнездо». Липовый парк, когда-то являвший образец паркового искусства, зарос и забурьянел. В нем едва угадываются бывшие тенистые аллеи. Копанный еще в XVIII веке каскадный пруд, точнее — система прудов — заболотел, завален сухим древостоем. Его вид отталкивает, даже пугает — он кажется рассерженным подобным невниманием к себе? И вообще перевоплотился в самую что ни на есть чертову топь.
А когда-то — и это ныне странно видеть на сохранившихся акварелях того времени, когда сюда любил наведываться Гоголь, — был радостно-веселым: с белыми беседками, с купальнями, с «чайным домиком» на поляне. От него вниз, к Оке, буйным разнотравьем убегал «скатистый луг»...
Павел, повидавший многое и о многом передумавший, принялся объяснять, что существует природная магия, та живительная тайна редких мест, где человек духовно возвышается и, если хотите, начинает ощущать, слышать собственную душу, постигать себя. Такие места облагораживают, очищают от суетной повседневности, дают отдохновение и уму, и сердцу. Но это, заметил он, было когда-то, а ныне такие места, как правило, мстят человеку...
Мы спрятались от скорого дождя, хлынувшего из проплывшей нахмуренной тучи, — грибного летнего дождя, под развесистой кроной старого одинокого дуба, уже давно болезненного, с огромным дуплом у узловатых, толстенных, как удавы, комлей. В дупле не раз кто-то разводил костер, видимо, с жестокосердной мечтой завалить этот одряхлевший гигант. Чтобы он, подточенный огнем, рухнул всей своей величественной громадой. И не помнят эти злонамеренные авчуринцы, что дуб в былинах и сказаниях всегда символизировал могущество России...
Под кроной дуба — многослойной и пирамидальной, как крыша, — мы с грустью говорили, что не случайно именно в этом магнетически-притягательном месте возник очаг культуры — общероссийской! О том, что такие усадьбы, как Авчурино, должны принадлежать широкой общественности, быть превращены в национальные парки. Куда бы люди устремлялись на субботы и воскресенья. Здесь надо строить не свиноводческие комплексы, а музейные; устраивать кустарные мастерские — гончарные, кузнечные, вышивальные, чтобы произведения народных промыслов рождались на глазах и тут же раскупались. Где были бы и кафе, и гостиница, и, вероятно, лодочная станция, купальня, и, возможно, лыжная база. Но главное, чтобы человек индивидуально, семейно приезжал сюда, а не в толпе распространенного у нас «культурного мероприятия», которое, кстати, лишь воспитывает стадность, а кроме того, и отупляет.