1 «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему ниспошли славу!»
2 куронндор – (фр.) écu d’or a la couronne, couronne d’or – в переводе «экю с короной» – одина из средневековых монет.
ГЛАВА 4 (63)«Графиня Трамбаччи»
ФРАНЦИЯ. ГОРОД ШИНОН.
С того времени, как неподалеку от крепостных стен Шинона, в доме, что много лет простоял в мрачном запустении, на северо-западной окраине, где заканчиваются огороды предместья, поселилась племянница интенданта Монси, прибывшая из Падуи вдова, графиня Трамбаччи – в городе начали происходить весьма странные события.
Кроме того, что графиня, давала роскошные балы и устраивала блестящие приёмы, которых Шинон не видывал со времен Генриха Короткого Плаща, что было в диковинку для горожан, мадам Трамбаччи, ещё и сорила деньгами, направо и налево. Расплачиваясь с торговцами, поставлявшими ей различный товар; ремесленниками в торговых рядах; кабатчиками и простыми торговками на рынке, она демонстрировала завидную щедрость, просто таки, невиданное в этих местах пренебрежение к деньгам. Молодая графиня, не брезговала расхаживать среди черни, торгуясь, без сомнений ради собственного удовольствия за каждый лиар, опираясь на сильные плечи сопровождавших её охранников, и наполняя бархатным смехом, тесные пространства убогих лавчонок. Натешившись, она рассыпала звонкие монеты прямо на пороге, порой даже забыв взять купленную вещь.
Слава о веселой и безмерно богатой вдове облетела все без исключения близлежащие города и села. К тому же личная жизнь синьоры Трамбаччи, отныне не была ни для кого секретом. В каждом, мало-мальски приличном кабачке города, можно было встретить людей, которые за кружкой вина, а то и без всякого угощения, берутся с удовольствием обсудить жизнь графини, и поведать о расточительности и огромном состоянии веселой вдовы, любому желающему.
«Вот только ненадолго этот праздник…» – останавливая собственную горячность, с сожалением заключали подвыпившие рассказчики – «Скоро кончиться траур по усопшему мужу, и отправится наша бескручинная графиня куда-нибудь в большой город: Орлеан ли, Руан, а то и в сам Париж…»
ГЛАВА 5 (64) «Постоялый двор «Гусиная шейка»
ФЛАНДРИЯ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР ВБЛИЗИ ЛИЛЛЯ.
После откровенной и доверительной беседы с аптекарем Альдервейденом и бегства от людей Черного графа, через подземный туннель, едва не стоявшего впечатлительному приору жизни, наш «Веселый аббат» провел бессонную ночь, снедаемый сомнениями и страхами. Но с восходом солнца, всё это улетучилось, и он, как честный человек, решил, во что бы то ни стало спасти несчастную девушку, обитавшую в далеком и незнакомом Брюгге, тем более, что связал себя словом, дав обещание дядюшке, юной особы.
И вот, поспешно отправившиеся во Фландрию Буаробер и Дордо, уже преодолели большую часть пути, добравшись до постоялого двора близ Лилля. Их ладный, желтый рыдван, позаимствованный предприимчивым пикардийцем у разбогатевшего погонщика мулов, а ныне владельца каретной мастерской с улицы Де-Ла-Бретонри, соседа и собутыльника Дордо, известного вам метра Перришона, вкатил в низкие ворота, очутившись на обнесенном стенами просторном дворе фермы, именовавшейся – «Постоялый двор «Гусиная шейка».
Буаробер.
Сие нелепое сооружение, сложенное по всем правилам фортификации, существовавшем ещё при Филиппе-Августе, не отличалось ни архитектурной изысканностью, ни гостеприимством, больше напоминая крошечную крепость, чем сельскохозяйственную постройку, примостившуюся на краю дороги, словно охраняя бескрайние просторы габсбургских владений. Невысоким, серым стенам древнего умета, разделенным несколькими остроконечными башнями, предавало суровости громоздкое строение, таившее в своём чреве арку, где, словно крылья обессиленной птицы, повисли распахнутые ворота, едва державшиеся на ржавых петлях. На вершинах приземистых, пузатых башен, под самой кровлей, во все стороны свет, глазели незрячие бойницы, скрывая в чернеющей глубине каменных утроб, затхлый смрад сырости и воспоминания дряхлой старины, до сей поры звенящий, во мраке забытия, булатом мечей и упругостью тетивы. Постоялый двор, воздвигнутый на перекрестке дорог, что вели из Лилля в Аррас и Бетюн, а из Секлена в Армантьер, словно покрытый мхом одинокий прискорбный холм, неприветливо возвышался на опушке леса.
Кучер, малыш Люмье, которого, за скромную плату, наняли в той же каретной мастерской, что и рыдван, натянул вожжи, остановив усталых лошадей, у ворот конюшни. Несколько сонных крестьян, узрев вновь прибывшую карету, поспешили навстречу гостям, выбравшись из тени черепичной кровли, примыкавшей одним краем к фасаду двухэтажной харчевни, а другим взвалившейся на ряд изувеченных временем колон.