Глава 18. Обман, да в нём намёк.
…
То был вечер музыки и ласки,
Всё в дачном домике цвело и пахло.
Ему в задумчивые глазки
Взглянула мама так приятно и светло!
Когда ж в пруду она исчезла
И успокоилась вода,
Он понял – жестом злого жезла
Колдун зловещий увлёк её туда.
Рыдала с дальней дачи флейта тихая
В сияньи прекрасной радуги лучей…
Он понял – прежде был он чей-то,
Теперь же нищий стал, ничей.
Он крикнул: «Мама!», вновь и снова,
Потом пробрался, будто бы в бреду,
К постельке, не сказав ни слова
О том, что мамочка в пруду.
Хоть над подушкою икона,
Но страшно! – «Ах, вернись домой!»
… Он тихо плакал. Вдруг с балкона
Раздался голос: «Мальчик мой!»
В изящном узеньком конверте
Нашли её «прости»: «Всегда
Любовь и грусть – сильнее смерти».
Сильнее смерти… Да, о да!..
…
– Господин, да вы же горите! – произносил Сергий над бренным телом своего господина, аккуратно потрагивая его лоб. Вывод – неутешительный. Лука пал в нежные объятия постели… с жутким ознобом. Без срочной помощи врачей Лука вполне мог отправиться на поклон к своему создателю (экая ирония – все священники страны обязательно отмолили бы грехи атеиста перед богом, пока он стоял в очереди на встречу с Петром). Одна радость была – Лука свалился с инфлюэнцией в замке, где до врачей было как рукой подать, а не где-нибудь в дикой степи, во время длительного похода…
– Сэр, вам что-нибудь нужно? – спрашивала служанка, просто оказавшаяся не в то время и не в том месте.
– Беги за лекарем, дура! – естественно, Сергий был крайне нервозен – у него на глазах чах господин под гнётом лихорадки, а тут служанка, которой хоть бы хны (пускай это и не её вина). Естественно, он тут же выплеснул всю свою негативную энергию на ближайшего человека, что был бы абсолютно беззащитен перед ним – да, подло, но все мы люди. Бывает и такое, что некоторые из нас делают мерзкие, гадкие проступки, о которых потом будут жалеть (тут, правда, всё зависит уже от самого человека).
– Э-э-а!? Эм, э-э-э, хорошо! – конечно же, служанка была полностью ошарашена поведением верного слуги господина. Впрочем, не долго – очень быстра она уловила тихий, но непрекращающийся поток бреда, исходящий от него. Не прошли мимо её внимания и капли пота, проступавшие на его блеклом, исключительно бедном на розовость, лице, а также тяжёлое дыхание. Каждая секунда наблюдения за ним растягивалась, будто бы до бесконечности. Каждый стук его сердца был ей слышен так, будто бы он медленно, словно черепаха, проносился мимо её ушей, лишь слегка влетая в раковинки. Как только это дошло до неё, пришло осознание, а вместе с ним и задвигались ноги так быстро, как никогда прежде.
… *Прошло полчаса* …
Что же, наш господин Лука значительно приукрасился, и даже прибавил в весе, если смотреть под определённым углом – в основном, благодаря мокрым тряпкам, которыми его обложили, аки костёр камнями. Имело ли это эффект? Думаю, это более чем очевидно. Важно другое – наш герой в отключке, а его «отец» – слишком занят. Следовательно, нам стоит отвлечься от них и вернуться к небольшому описанию мира вокруг них, раз уж выдалась столь прелестная возможность.
Начнём, пожалуй, с того, кем был Вильям с точки зрения своего политического значения. Да-да, я знаю, это скучно и убого, но давайте немного поразмыслим (в конце концов, это не «тот самый» раздел, целиком посвящённый этому). Итак, с целью удобства мы разделим население Великого Герцогства на пять сословий.
Первое – потомственная аристократия. Жутко консервативное и полностью закрытое малочисленное сообщество, которое всем сердцем ненавидит Вильяма за то, что именно из-за его карательных операций оно поредело примерно на две трети (держим в голове то, что они все приходились друг другу родственниками), а также полностью лишилось своей прежней всеобъемлющей власти. Назовём их сторонников «силами реакции»
Второе – мелкое дворянство. Оно зародилось незадолго до Вильяма, и именно выходцы из этого сословия стали верной опорой для Вильяма. Ко времени начала его правления оно было также довольно немногочисленным, но крайне милитаризированным полуоткрытым сообществом, являясь при этом костяком всего офицерского корпуса. Пусть они и их сторонники будут «военной партией».
Третье – священники. Знаете, я не хочу вам намекать, но известный стишок про Вильяма, лично изнасиловавшего целую баталию монашек, распеваемый тут и там деревенскими детьми, наслушавшихся историй от местных слуг бога, появились не просто так. Пожалуй, сильнее Вильяма ненавидят только крупные аристократы, упомянутые немногим ранее.