Эх, видимо, это цена за второй шанс. Хотя, какая, мать вашу, цена. Я был болен уже давно, ещё со времён Афганистана… не нравился мне тот кишлак… как знал, что не надо было нам в Хазар переться…
... Спустя несколько минут ...
– Ваша Светлость, вы хорошо поспали? – Сергий, резво вошедший в кабинет Луки, моментально отдал честь вышестоящему командиру (этому ритуалу их обучил Лука, начавший внедрять дисциплину и армейскую иерархию чинов во вверенные ему части) – непосредственно Луке. Разумеется, Сергий также поинтересовался и самочувствием своего сеньора, но уже после того, как отдал честь (так как ему приходится подавать пример солдатам, то подобное, к сожалению, обязательно).
– Как много людей знает о случившемся? – Лука, однако, никак не отреагировал на вопрос, а если быть точнее, то ответил на вопрос вопросом, что, в общем-то, одно и то же.
Пожалуй, действительно стоит узнать, скольких придётся придушить подушкой.
– К сожалению, весь город уже знает о том, что вы убили графа на переговорах, посвящённых миру. Впрочем, есть и благая весть – нам удалось избежать распространения слухов о вашем духовном здоровье. Впрочем, для этого нам пришлось арестовать некоторых лиц… а тут уже вторая и третья печальные новости… – судя по интонации Сергия, произошло что-то очень ужасное. Вполне возможно, что именно это и стало реальной причиной столь раннего визита Сергия к только что проснувшемуся Луке.
– Чего же ты ждёшь!? Говори же, что за новости! – разумеется, раздражённый подобными недомолвками при прямом диалоге, он тут же потребовал раскрыть то, что скрывает от него Сергий.
Как же он бесит со своей этой манерой доносить важные новости подобным образом!
– Во время беспорядков, начавшихся после вашей стрельбы, мы схватили нескольких человек. В рамках «работы» с ними мы выяснили, что они работают на герцога Швонского, Карл фон Либкнехта, а среди них был также и граф Марбургский, глава разведывательной сети. Они также сообщили нам о том, что их господин собирается в поход на герцогство Эйсенское, чтобы вернуть себе ряд территорий, отнятых у него вашим отцом, герцогом Эйсенским, по итогам Марбургского мирного договора. По всей видимости, он полагает, что ваш отец умер во время карательного похода на своих вассалов. Мало того, он уже собрал под своими знамёнами 40 тысяч пехоты и 3500 рыцарей, – страх и трепет перед подобным войском обуяли Сергия, тем более что за последнее столетие ещё ни разу не бывало похода такого масштаба. Вероятно, потому он начал не с другой печальной вести, которая бы аккуратно и внятно подвела к этой, а также прояснила многие моменты, в том числе и численность войска…
– Стоп, погоди. Ты уверен, что они тебе не наврали? Герцог Швонский, в лучшем случае, располагает силами в не более чем 12 тысяч пехоты, 500 рыцарей и 2 тысячи всадников. Так откуда у него столько взялось то? – Лука глазел на Сергия с искренним недоумением. Действительно – откуда у Либкнехта ещё 28 тысяч пехоты и 3 тысячи рыцарей? Вариантов было много – от помощи со стороны Императора до целенаправленного обмана со стороны агентов. Впрочем, всё оказалось гораздо прозаичнее и проще, но вместе с тем – и ужасней…
И что теперь делать?
– Видите ли… в общем, так уж получилось, что мы арестовали барона Егерского… а он взял и умер в застенках темницы! Вот так, просто взял и умер. И ни единого следа взлома, убийства или чего-то подобного. Нет, он просто умер! – Сергий, желая оправдаться, попытался слезть с темы, пользуясь уроками Луки. Увы, с ним это не прокатило:
– Вы сдурели!? Зачем же вы арестовали родственника папского кардинала, близкого друга папы Карфагенского Клемента IV? И как он у вас вообще умудрился умереть в застенках вонючего подземелья, а, олухи!? – разумеется, его уровень агрессии буквально моментально взорвался. Спустя всего секунду Лука уже плевался слюной и плевался кислотой в сантиметре от лица Сергия, пока тому приходилось, аки стоик Зенон Китийский, выдерживать все эти нападки, полностью заслуженные. Это было его серьёзной ошибкой, и Лука имел право не просто поносить его честь в личной беседе, но и просто казнить, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед папой и кардиналом. Однако он не стал – через пару минут он и кричать перестал.