– *Удар барабанов*, – как тут же подоспела колонна пехоты, заранее приготовленная на левом фланге. Не думая, но повинуясь, она, следуя воле капитана, переданной барабанщиком, шла в сторону врага тщательно выверенным шагом, невзирая ни на ужасающий грохот артиллерии, ни на жуткие возгласы кавалеристов, ни на грязь под ногами, забивающуюся в ботинки. Величественного вида полки добрались до врагов. Он уже был полностью смят, и даже не брезговал бросаться с крутого утёса левого берега, ища хотя бы в глубокой и быстрой реке своего спасения. Дойдя до него, они залпом обстреляли его, чтобы затем перейти в яростную штыковую атаку. К тому моменту от быстро редеющей толпы едва осталась хотя бы половина, но теперь, когда подошла ещё и пехота, она была зажата в таких тисках, что большинство, особенно в центре, не могло даже пальцем двинуть. Многие умирали под башмаками других, а иные задыхались, сплющенные остальными, а остальные, из числа счастливчиков, бросались пластом с утёсов, чтобы разбиться или о берег, или о воду. Редкие из них умудрялись выжить, но и их, пускай и уже в воде, добивали моряки речного флота, недавно созданного Лукой. Долго длилась эта кровавая баня, но и она всё-таки закончилась, уже ближе к вечеру, когда войска Луки, вусмерть уставшие, бывшие уже не в силах не то что убить кого-то, а просто помахать рукой, возвратились в лагерь для отдыха, не добив жалкий десяток другой тех, кто и сам уже еле стоял. Они, сломленные, разбитые и теперь уже навсегда бесполезные не то что для военной службы, но и для какого бы то ни было вида деятельности, вернулись в замок, чтобы в полубреду, вызванном повальным помутнением рассудка, поведать свои ужасающие истории чуть ли не о пришествии армии ада под предводительством самого антихриста. Разумеется, никто им не поверил, и, тем не менее, их речи пробудили в них животный страх – ведь какой-то монстр всё-таки же поломал их, бедных, лишив рассудка навсегда? Они тогда даже не подозревали, что подобное с человеком могли сотворить… другие люди? К слову о них. В отличие от своих коллег, встретивших крайне холодный приём в недавно захваченной крепости, они вернулись в лагерь, где их уже ожидали тёплая пища и удобный ночлег…
… Лагерь Луки, следующим утром …
– Итак, мои бравые солдаты. Вчера я лично сумел удостовериться в доблести каждого из вас. Несмотря на подавляющий численный перевес врага, никто из вас не пал духом, и когда пришёл ваш черёд, вы ответили ему со всей своей решимостью и мощью. Вы доказали миру, что вы чего-то да стоите. Доказали вы и мне – и это я не забуду. Каждого из вас наградят «медалью», предполагающей скромное, но всё же стабильное дополнительное жалование и ряд привилегий, а также премией. Иными словами, каждого из вас, вдобавок к вашему жалованию, вознаградят суммой, равной половине оного за месяц, – разумеется, Лука не промедлил с блистательными наградами. Столь победоносное войско, буквально дезинтегрировавшее до атомов гораздо более многочисленного врага, заслуживало наград. Нет, не так. Оно ЖАЖДАЛО ИХ! Лука, понимая это, и не желая злить своё войско лишний раз, согласился их дать им…
… Спустя ещё некоторое время, уже в шатре Луки …
– Вы выяснили, что произошло с герцогом? – спрашивал Лука, сменивший к тому моменту своё весёлое, жизнеутверждающее лицо, на новое, ужасное и холодное, на прежнее ничуть не похожее.
– Да… мы смогли опознать его… «останки». По одной из частей тела, конечно же, – чувствуется, как трудно и неловко говорить о том киселе, в который превратился под пекущим солнцем изрешечённый, будто бы Маасдам, герцог Швонский. Ему, впрочем, относительно повезло – находясь в первых рядах рыцарей-крестоносцев, он, одетый в латы (один из немногих) принял на себя значительную часть картечи, которая столь обширно его поразила, что он скончался тут же, на месте, вместе со своей лошадью знаменитой нисейской (ахалтекинской) породы. К слову, своим падением он вызвал каскадную реакцию, так как о мёртвые телеса его лошади споткнулись многие другие всадники со своими конями, упав и разбившись при этом, причём, в лучшем случае, насмерть. Хуже всего же было тем, кого придавил мёртвый конь. Им, впрочем, тоже относительно «повезло» – их страдания быстро закончили подоспевшие уланы, не оставлявшие никого в живых, вопреки правилам рыцарской войны. Хотя… вряд ли подобное можно назвать «удачей», конечно, но раз так, то ладно.