— Всем до завтра и спокойной ночи, — попрощалась я.
В комнате пришлось наводить порядок, после поисков тетради. Но у меня было время поразмышлять.
Мне не понравилось, что Корин вмешивается в мои планы. То чего я больше всего опасалась, начало осуществляться. Несмотря на его заботу, его авторитарность мне не нравилась. А что же будет потом, когда он будет иметь полные права, решать за меня мою судьбу? Может дядя и был прав, настаивая, что он не лучший вариант для меня? С Темными лордами вообще было сложно, их вторая сущность меняла сознание. Привыкшие к абсолютной силе и власти, они редко к кому прислушиваются. Что же смогу я ему противопоставить? Да, я — неплохой маг, но против дядиной силы, моя — что небольшая речка, против силы океана. Если Корин хоть в половину такой же сильный маг, то запереть меня в каком-то захолустье, не стоит и выеденного яйца.
Я отправилась переодеваться ко сну. Надев пеньюар и расчесавшись, я долго сидела перед зеркалом просто так. Мысли все время кружились вокруг отца.
Наша работа была не такой простой, как иногда казалось некоторым. Артефакторы чаще взаимодействовали с природными силами и с тонкой структурой магических потоков, выплетая их как нити и соединяя материалы в артефактах, чем остальные маги. Приходилось иногда обращаться к силе холода, воды, света луны, огня… любой стихии. Мы не брали их грубо, как стихийники, а строили матрицы и сплетали будто узор, пропуская через себя. Не все были готовы на работу в таких сложных условиях. И не все умели взаимодействовать тонко со стихией, потому и артефакторов было мало, а работа оценивалась очень дорого.
Да и сам артефактор не всегда мог в некомфортных условиях, завершить правильно порядок и схему изделия. Если мастер не мог совладать со своим телом, и сосредоточиться на ритуале несмотря на боль и другие помехи, процесс мог быть нарушен, а сам мастер подвергался опасности. Самоконтроль — первое, что воспитывал во мне отец. Эмоциями я научилась управлять в детстве, но к счастью для меня это было не сильно трудно. Несмотря на наши с отцом частые дурачества, во время работы мы всегда оставались собранными и сосредоточенными.
То, что для меня было обыденным и нормальным, сейчас остальным казалось плохим. Меня мог понять лишь тот, кто понимает принцип всей работы. Объяснять, что-либо парням, мне казалось бессмысленным, если даже Тирел, родственники которого тоже были артефакторами, не мог меня понять и поддержать.
Вернулась в комнату я в подавленном настроении.
— Лея, можно с тобой поговорить? — услышала я.
Голос раздался в полутьме комнаты настолько неожиданно, что я испугавшись вскрикнула. Корин оказался тут же рядом со мной обняв. Оказывается, он ждал меня сидя на подоконнике, и я его просто не заметила. Но появляться в моей комнате вот так запросто, входило уже в его привычку. И разозлившись я попыталась оттолкнуть его:
— Уходи немедленно! — приказала я.
— Нет, Лея, не сейчас, когда ты злишься и обижена на меня.
Он не отпустил и лишь прижал мою голову к своей груди.
— Лея, я не могу просто смотреть, когда тебе приходиться оставаться голодной, или находиться в холодной воде, рискуя своим здоровьем. Но больше всего мне трудно, когда ты обижаешься на меня. Прости, что пришлось тебе отказать.
Его слова были приятны, а простое извинение, отозвалось сожалением.
— Но, это моя работа, Корин. Без этого, я не смогу делать вещи, которые делаю. Я привыкла к этому и это для меня все равно, что тем же русалкам остаться без воды. Пытаться запретить мне заниматься артефакторикой — все равно, что оставить без воздуха, еды или смысла жизни.
Корин стоял молча, нежно обнимая. А я пыталась понять, дошел ли до него смысл моих слов.
— Не запрещай мне заниматься любимым делом, — попросила я.
— Я стараюсь… правда. Но боюсь прежде всего за тебя. А еще больше, чем всего остального, тебя потерять по своей же глупости. Я испытываю такие сильные чувства впервые.
А мне снова стало страшно, но уже от его слов. Слишком все быстро происходило, а я никогда не любила никого кроме отца и дяди. Но им я доверяла, а к Корину безоговорочного доверия пока не испытывала, как и не была уверенна, что полюблю так же сильно.
— Нужно учиться искать компромисс, — услышала я его слова.
Я подняла голову и взглянула ему в глаза.
— Мне тоже было неприятно, что ты сражался с Клутвином, — заметила я. — По моему мнению, это было не обязательно.
— Лея, защищать тебя от посягательств остальных — мое право. И я хочу, чтоб до того же Тарина дошло, что безнаказанным такое поведение не останется. Если кто-то обидит тебя, то будет иметь дело не только с твоим дядей, а прежде всего со мной.