После этих слов я ещё сильнее задрожала, распахивая глаза в непритворном ужасе. Кажется, меня пугала именно участь достаться упомянутому мужчине, а может такой реакции удостоилась ледяная жестокость собеседника.
— Он согласился. Не без давления с моей стороны, — с холодной улыбкой произносит блондин, а я прикрываю рот ладонью, видимо, чтобы сдержать рвущиеся наружу рыдания. — Правда ребёнка с искрой жизни придётся подождать пару десятков лет, именно столько понадобиться разрушительной магии Вилэйта, чтобы подточить проклятье. Кстати, он согласен только на односторонний обряд — кто-то явно не собирается хранить тебе верность.
Внимательно слушая всё это, я стала ощущать, как во мне постепенно поднимаются отголоски воспоминаний. Теперь мне было совершенно точно ясно, что мужчина безжалостно решающий мою судьбу не кто иной, как император Валлиса, одного из двух самых могущественных государств. А тот, кому он меня сватал — его двоюродный брат герцог Шатерри, которого я ужасно боялась, но вот почему пока вспомнить не могла.
Император Валлиса смотрел на мою скрюченную фигуру с жалостью, но она была направлена не на меня, а на то, что он навсегда потерял такую некогда ценную фигуру с шахматной доски. Да, сомнений в его хладнокровии у меня не было.
Однако та я, из воспоминаний всё ещё глупо на что-то надеясь, принялась молить о снисхождении:
— Меня нельзя отдавать Вилэйту Шатерри, ведь Рихард был его другом, очень близким другом! Герцог не простит мне его смерть и заставит сожалеть о содеянном каждый день моего существования! — я из прошлого тяну хрупкие руки к мужчине, наделённому слишком большой властью, смотрю в его голубые глаза с невиданной преданностью, а затем пылко произношу: — Разве малым я пожертвовала ради тебя? Ради твоей Империи? Разве моя помощь настолько незначительна, что ты не проявишь ко мне милость? Отошли меня! Изгони! Но не отдавай в полное распоряжение этому озлобленному мужчине! Без магии я и так будто лишилась всех своих чувств и стала калекой! Прошу тебя, Альберт, не заставляй выходить за него, тем более на таких условиях… — Я стою на коленях, рыдаю и всё это не похоже на игру. Уготовленная участь заставляет меня трястись от ужаса.
Император не спеша приближается ко мне и замирает в полушаге от своей скулящей собачонки — почему-то наблюдать эту картину мне было не по себе, словно ну не могла я вот так опуститься, и поэтому, видя чужие унижения, чувствовала ещё больший стыд…
Мужчина позволил ухватиться за край своего сюртука, а после предстал передо мной настоящим чудовищем.
Резкий удар ногой в живот стал ответом на мольбы — ужасаясь такой низости императора, я непроизвольно ахнула вместе со своей тенью из прошлого, скрутившейся в комок от боли. Но жесткость на этом не закончилась. Левой рукой озлобленный мужчина вцепился в мои волосы, а правой отвесил сильную пощечину. Голову мотнуло, по кабинету разнёсся тихий вскрик, но я почему-то не подумала хоть как-то сопротивляться.
Разбитая губа и тихий вой не смилостивили императора, и он гневно заорал прямо в моё притянутое ближе лицо:
— Не смей мне тыкать и тем более звать по имени, дрянь! Теперь ты падшая, проклятая! От тебя отреклась семья, и даже Дома теперь у тебя нет! Ты должна ползая ниц, благодарить меня за то, что я устроил тебе этот брак! Иначе ты бы так легко не отделалась!
Резко отбросив меня, мужчина поправил и без того идеально сидящую одежду, пригладил чуть растрепавшиеся золотые волосы и холодно бросил:
— Твой дар слишком ценен и даже малейшая возможность того, что он проявится в твоих детях, заставила меня не казнить тебя на главной площади. Цени это и не смей больше попадаться мне на глаза.
Заложив руки за спину, император чинно покинул свой кабинет пока я тихо всхлипывая, зажимала рану на губе кружевным платком. Пусть мне не передавалась физическая боль из прошлого, но душевная не обошла меня стороной, сжимая всё внутри от развернувшейся картины. На красивом лице читалось осознание — пришла расплата и я осталась совсем одна.
Обхватив себя за плечи, моя тень громко разрыдалась, а на меня накатилась злость от несправедливости. Пусть многое оставалось неведомо, но ни одним мужчина не должен так себя вести. Тем более если перед ним женщина в два раза меньше него. А ещё разговор давал понять: меня определённо использовали. Долго, кропотливо, может даже обманом и сладкими речами. Теперь же попавшую под раздачу марионетку решили просто выбросить, но напоследок не забыв вновь о пользе для себя любимого. Как бы мне хотелось вцепиться в холёное лицо императора, да оставить достойную плату. Жаль, что я не в том кабинете.