Торжества продолжались и в последующие дни. Патриарх поставил новых архиепископов и митрополитов. Отныне митрополиты имели преимущества первосвятителей. Гермоген получил также белый клобук и саккос, какие носил прежде Иов. Он не вдруг решился облачиться в это торжественное одеяние и первое время обходился простой монашеской мантией.
Перед отъездом Гермогена в Казань Иов удостоил его особой беседы. Говорил с ним тайные речи. Немцы ноне смелеть стали, все хлопочут перед царём, дабы в Москве свои церкви (кирхи) поставить. А поляки да литовцы, на них глядя, тоже смелеть стали, деньги на костёл собирают.
Иов говорил об этом с печальной задумчивостью в глазах. Его друг, конюший боярин Борис Годунов, норовит немцам. И как тут быть? Не было бы какого урона вере православной. Но опять же укоры от иноверцев...
— Али иноверцам не ведомо, что западные государи и народы во всём мире норовят своей вере? Доведи, государь, до верующих, что учинилось в Казани. Когда татарам дозволено было строить мечети, они стали ругаться над иконами и церквами. Того ли хотите в Москве? — ответил Гермоген.
Иов довёл этот разговор до царя и Годунова. Христолюбивый Феодор передал в дар казанским церквам иконы, одну весьма дорогую, усыпанную редкими каменьями.
8
Получив царское благословение на строительство храмов и монастырей в Казанском крае, Гермоген тотчас же приступил к делу. При Казанском воеводстве был создан церковный приказ, в ведении которого теперь были все дела церковного устройства. На окраине города был построен кирпичный завод. При монастырях задумано было открыть школы. Гермоген стремился внушить людям, что дело просвещения края находится на царском попечении. Самым трудным делом было поднять у людей дух. Насильственно беспорядочная и разорительная ломка хозяйства, явившаяся следствием опричнины, способствовала внутреннему брожению. Люди, лишённые свободы и земли, не знали, где приткнуться. Гермоген добился от властей, чтобы земли, насильственно захваченные иными дворянами, были возвращены прежним собственникам — крестьянам. С возвращением земли к людям приходило чувство свободы и мира.
Труднее было с людьми, насаждавшими смуту. Опираясь неведомо на что, подымали голову сектанты всех мастей и паче прочих — иконоборцы. Однажды Гермоген был свидетелем случая, который его особенно взволновал.
Как-то Гермоген зашёл в церковь Николы Тульского, захотелось помолиться на иконы, подаренные царём Феодором. Не найдя на обычном месте иконы Спаса и Николая Угодника, ещё не понимая, что случилось, он машинально поднял глаза и увидел иконы, верёвками подтянутые ко второму ярусу церкви. Как тут станешь молиться на иконы? Прихожанин об этом не станет думать, но и молиться не станет. Гермоген велел позвать настоятеля церкви. Им оказался седовласый старец благообразной наружности с уклончивым взглядом, из новых назначенцев покойного архиепископа.
— Чьей волей сии иконы сдвинуты с места? — спросил Гермоген.
— Сии святые иконы, подаренные боголюбивым нашим царём, не след пригвождать к стене... А ныне они парят яко на небеси... — И священник вскинул вверх маленькие ручки.
— Можно ли молиться иконе, не видя лика Божьего!
Но священник не хотел сдаваться:
— Кто чист душою, тот узрит...
Позже Гермоген убедился, что этот священник был иконоборцем. Ссылаясь на разбойников, якобы проникших в церковь, он разбивал или сжигал иконы. Пойманный на месте преступления, он был лишён сана и посажен в тюрьму. Но сколько было тайных зложелателей церкви, что совращали народ! Ощущалась острая нехватка в просвещённых служителях церкви, в высоких проповедях. Нужны были деньги на открытие духовной школы, нужны были учителя. Гермоген разрешил открытый доступ в монастырскую библиотеку. Довели до сведения всех, что вакансии священников будут занимать люди, хорошо знающие Священное Писание, а не понаслышке только. Гермоген сам читал проповеди, при случае рассказывал жития святых, вспоминал о поучениях отцов церкви. И было у него много разных планов, так что один набегал на другой. Были у него и доброжелатели и зложелатели.
И вдруг нагрянула беда.
В ночи его разбудил истошный крик:
— Царевича зарезали!
Крик повторился несколько раз. Гермоген уже не мог уснуть, вышел из спальни. Прислуживающий ему монах зажёг свечу.
— Спаси Христос, владыка! Крик непотребный разбудил вас. Или дозволят зарезать царевича Димитрия? Он под великим присмотром в тереме живёт...