Юркнув в неширокий проулок, беглецы очутились под старинной аркой. В городе триумфаторов их было не счесть. Любому отцу семейства, хоть бы он ходил на стаю кошек, по возвращению городили полукруглый навес.
За аркой были снова дворы. В многоэтажных домах гасли окна, за ними люди укладывались спать, ничего не зная о том, что происходит внизу.
Несколько машин остановилось возле арки, куда вбежали Кеша и Макс. Бандиты как звери чувствовали запах страха и шли за ним. Из автомобилей повыскакивали люди и быстрым шагом вошли во двор.
Беглецы чувствовали, что преследователи близко, одубевшие от бега ноги подкашивались, но страх гнал вперёд, открывая некие резервы аномальной энергии, благодаря которой двое подростков так долго не сдавались.
Но всё-таки фортуна лишь играла с детьми. Заранее определив их на роль жертв, она давала ложное ощущение свободы. Невидимому режиссёру с огромными амбициями и плохим вкусом надоело его убогое детище, и он решил положить ему конец. Двор, где беглецы оказались на сей раз, был тупиком.
Кеша лихорадочно искал выход. Между пятиэтажкой и широким бетонным строением он увидел небольшую расселину, и, протолкнув в неё Макса, вошёл туда сам.
Как в страшном сне стены с каждым шагом сдвигались. Вот уже идти можно было только боком, и шероховатые поверхности панелей скребли по спине, ещё через два шага подростки застряли между стенами, понимая, что щель становится слишком узка для них. Они было ринулись обратно, но на выходе появились мужские силуэты.
- Приехали, - как в пещеру рыкнул чей-то грубый голос, - выходи по одному.
Кеша начал пятиться назад, оттесняя Максута всё дальше в щель, пока совсем не застрял.
Но Максут продолжал движение. С повизгиванием и стонами, он рывками втискивался всё глубже. Сумочку он держал на отлёте в руке, она стала частью его тела, потерять её было нельзя. Нить этой мысли Максут не упустил даже в безумном круговороте недавних бессознательных состояний, сумочка эта была абсолютным благом, без неё смысл спасения отсутствовал. Секунда, и он исчез узком проходе с той стороны.
Ужас охватил Кешу. В этот момент ему захотелось стать меньше муравья, раствориться, быть невидимым. Но эта слабость его застигла только на миг. Он отогнал её, и вдруг почуял какой-то огромный рубеж своей жизни, какую-то грань, перевалив которую, он уже никогда не будет прежним, а, может быть, вообще перестанет существовать.
Всё взвесив, Иннокентий приготовился дорого отдать свою жизнь. Из-за пояса он достал заточенную железку, которую хранил под подушкой и с которой не расставался после событий в школе. Он вышел из расселины, держа её перед собой как фантастический меч, разящий всех врагов.
- Эй, смотри, это малолетка, - сказал кто-то.
- Ну чё, сука, шкед! - крикнул Кеше лысый мужчина с треугольной бородой, - попал ты ногами в сало, щас будем тебя на ремни резать, - и, откинув полу длинного пальто, со свистом вынул из ножен блестящий нож, скупо блеснувший в свете окон. Заточка в руках Кеши казалась спичкой по сравнению с этим жутким клинком.
Иннокентий стоял, ощерившись как волчонок, загнанный в угол, у него на затылке дыбом встали волосы, и он, даже, кажется, зарычал.
- Шайба, погоди, вон Умар идёт.
Из толпы людей отделилась тень и двинулась к ним. Это был тот самый седой «вандал», по чьему приказу снесли полдома.
- Ну что, покинул тебя твой друг? - сказал Кеше тот, кого назвали Умаром, - любые отношения сопряжены с риском, вот когда убегали, - были на равных, а теперь - по разным полюсам, - у него всё, а у тебя гораздо больше, то есть - ничего. Или он с тобой поделится?
Человек пытливым взглядом оглядел Кешу с головы до ног, отметил волчью позу, готовность к броску, заметил горящий Кешин взгляд, и сказал с белозубой широкой улыбкой:
- Ну ты ничего такой шакалёнок, боевой, и приправа даже есть у тебя, откуда ты?
Кеша молчал.
- Да не бойся, никто тебя не тронет, это меня ты барахла лишил, не обнищаю. Отчаянные вы кролики, раз к нам сунулись. Сам-то кто будешь таков, откуда?
- Я из короедки, Кеша зовут, на стекловате, первый год, - сказал хриплым голосом взъерошенный подросток, сжимая обрезанными пальцами заточенную пластину.
- Ну, привет, Кеша, я - Умар Мисраимский, это мои близкие, иди сюда, не бойся.
Иннокентий вышел на свет уличного фонаря. Люди во дворе о чём-то разговаривали, курили, и, как будто, забыли, о том, что только что происходило.