После того, как госпожа стала матерью, случилось чудо. Маленький мальчик с кривенькими глазками изгнал всех её демонов. Ефратская исцелилась. Она, вконец измученная долгим недугом, засыпала теперь везде. Могла уснуть за обедом, не донеся ложку до рта, роняла на клавиатуру компьютера голову, увенчанную каскадом душистых волос, она засыпала, сидя в кресле перед телевизором. По причине внезапного сна доктора её просили пока удержаться от управления автомобилем.
Мальчика, который так счастливо обрёл любящую мать, звали Теодор. Он был нем как рыба. То ли от какого-то расстройства, то ли из-за детского стресса, он, с момента появления в приюте, не сказал ни слова. Его нашли в канале - реке Мелек - Чесме, в речке - вонючке, как её называют местные рыбаки, тягающие тощих бычков из грязной тяжёлой воды, сидя на бетонном парапете. Мальчик лежал в красном пластмассовом тазу, сверху весь облепленный птицами. Таз этот зацепился за корягу, и его чудом не унесло в море.
Его нашли потому, что Иванко - ювелиру с курдской фамилией Джехутов не повезло с женой. Потому что Оксанка снова увидела его сидящим на бетонных блоках, огораживающих канал с двух сторон, в окружении забулдыг - друзей, для которых удочки в руках были просто внешним атрибутом, подчёркивающим важность момента проникновения сивухи в загубленные желудки. Она пришла на центральный рынок за продуктами и вышла со стороны канала, где к официальному административному монстру рынка паразитом присосалась блошиная барахолка. На этой толкучке усатые дремучие деды торговали книгами с автографами Джозефа Манделя, увядающие бабушки продавали ордена и кресты, срезанные с мёртвых вражеских офицеров, которых в разгар войны покидал в одну яму начальник Чарша - Альтигенской десантной операции, контр-адмирал Женатов. Здесь были люди, просто люди, за копейки избавляющиеся от старого хлама, вывернутого из Чаршевских квартир. И даже дело здесь было не в прибыли или бизнесе, а просто в общении и бегстве от одинокой старости.
Да нет, конечно ж Оксанка знала, где искать своего алкаша - мужа, который всё пропил, даже свой ювелирный салон без остатка. Она, различив его худую спину среди таких же конченых ханыг как он, разбежалась и двумя руками толкнула своего нерадивого мужа, вложив в этот удар всё отчаянье своей загубленной юности. Иванко полетел вниз в залитый бетоном канал, и не разбился только потому, что был пьян. Он восстал из воды как морское чудище, и, весь засыпанный водорослями и ботинками, бутылками и этикетками, окурками и ещё черт знает чем, под смех своих собутыльников заорал:
- Акаська, сволочь!!!
Неизвестно, как он оттуда выбрался, но именно тогда-то им и был замечен пластмассовый таз с птицами, а тщедушное тельце было извлечено наружу.
- Акаська, сволочь? - удивлённо разглядывал желтокожее существо сквозь почти десятилетнюю плёнку пьянства Иванко - ювелир.
Так чудом выживший мальчик был спасён от неминуемой смерти, и унесён в приют через блошиный рынок, под недоумёнными взглядами дремучих дедов, смолящих папиросы и перебирающих в бездонных карманах пиджаков разноцветные деньги с аутентичными политиками, чьи лики были исторически впечатаны в жестокую бумагу. За несущими стаей летели птицы как на некоем параде.
Так этот мальчик попал в приют и впоследствии был усыновлён госпожой Ефратской.
Ах, этот мальчик, мальчик....
Мальчик был спасён, но остался немым. Когда он немного подрос, его возили к специалистам-сурдологам, к многочисленным психологам и логопедам, где проверяли его на глухоту, но со слухом у него было всё в порядке. Когда врачи внезапно хлопали в ладоши возле его ушей, он вздрагивал и что-то задумчиво мычал. Его назвали Фёдором, по имени одного святого, в чей день он был найден. Позже, какой то шутник-западник, работник приюта, видимо насмотревшись до тошноты сериалов, назвал его Тедди. Так и прижилось. Фамилию - Джехутов, мальчик получил от бывшего ювелира, чья неудачная женитьба обернулась таким сказочным спасением.