Подошёл фуникулёр, учёные расселись по скамьям, и кабина со скрипом начала движение по тросам.
В кабине было веселее, чем в зале ресторана, - Аураки с Пироном остались внизу, сославшись на боязнь высоты.
«Мы за вашими трюпами грюзовик пришлём», - сострил им Баркли из окна.
В кабине учёные, оживлённо беседуя, припали к окнам и созерцали невероятную красоту с высоты более чем сто метров.
За гнутыми хребтами Илмубуко медленно влачила свои бирюзовые воды великая река Прэтч, наполняя долины Кройцера жизнью. Внизу, на плато, пестрели домики Санкт-Аллена, похожие на игрушечные, из труб курился дымок. На невозможно-зелёных лугах паслись крошечные животные.
Мало-помалу зелень начала седеть. Кое-где на деревьях появился пепельно-бурый налёт инея. Кабина скрипнула и остановилась.
- Платформа двадцать четыре, остановка «Устарк», следующая конечная, Бычья гора, - объявил драйвер, и продолжил путь.
- А давайте наверх залезем, на второй этаж! - крикнула Марта, - я взяла пледы, кто со мной?
-Девушка-экствимэел, - сказал Баркли, для храбрости доставая серебряную фляжку из кармана, - дьжьвум смертям не бивать, я с уо-ами!
Теодор, Марта, директор Баркли, Иен-Ян и крашеный брат Лефт, стали подниматься на крышу кабины. К ним присоединилась Алисия Крот, вторая молодая женщина в группе, не пожелавшая ни в чём уступать Марте. Остальные благоразумно остались в кабине.
Наверху было не в пример холодно, от ощущения бесконечного пространства и разряжённой атмосферы кружилась голова.
Подъёмник на секунду остановился возле серой скалы, усеянной птичьими гнёздами, низко прогудел и повернул направо.
Как в замедленном видео перед ошеломлёнными учёными выплыла громада Фёст Илмубуко, похожая на бычью голову с изогнутыми рогами, пронзающими исполинскую шапку снегов. Чуть ниже, прямо в скалу была врезана смотровая площадка, огороженная забором. На ней собралась уже немалая толпа. В основном это были туристы и приезжие, - местные жители воспринимали уникальную природу Кройцера как данность, и уже лет тридцать после войны не поднимались в горы. Праздничный сход лавин напоминал им, разве что, о грядущих выходных.
Не то состояние испытывали наши друзья, как зачарованные выгружающиеся из подъёмника. Необъятные просторы пьянили их, как небо пьянит птиц, огромные отроги Илмубуко своими размерами не унижали, но давали ощущение величия всего Творения Природы, в котором человеку отводилась главная роль.
Теодор стоял на самом краю и, держась за поручни, смотрел вниз. Среди этих людей, без лишних раздумий взбирающихся на голову одиннадцатиметровому барельефу Свена Струмбо, с риском свернуть себе шею ради «классного селфи»*, он казался отрешённым от действительности. Какие мысли занимали его, о чём он думал? Может быть, в нём уже пробуждался тот величайший гуманист века, сострадающий ко всем живущим? Может, он, как и все, просто наслаждался величием и красотой природы?
*[Селфи, Selfie, (себяшка) -фотоавтопортрет]
Стоящие на смотровой всё более оживлялись, - приближался час « салюта». Засветился немыслимых размеров монитор, прикреплённый прямо к скале, на синем фоне забегал курсор, активируя вкладки настроек.
Вот откуда-то поплыл ювелирно-аккуратный треск, и из-за скалы появилась точка.
В толпе закричали, защёлкали фотоаппараты, люди прорывались к поручням.
Точка приблизилась и превратилась в чёрную стальную стрекозу. Кто-то рассмеялся, люди загалдели, разглядев, что на лыже, держась за неё одной рукой, висит человек. Оператор вывел на экран изображение с камеры на борту геликоптера, - бесцветное мельтешение на миг заслонила рука в перчатке с отогнутым вверх большим пальцем.
- Первый слалом на Бутылке сделали, ерунда, - прокричал Иен-Ян Марте в самое ухо, - трасса для школьников!
Несмотря на отличное качество видео, почти никто не смотрел на монитор, - горный чистый воздух давал эффект линзы, и всё было как на ладони: серый склон, с торчащими редкими деревцами, выступающие кое-где из снега валуны, и жуткий обрыв, которым заканчивался спуск. При взгляде на этот бездонный разлом даже у бывалых альпинистов вдоль позвоночника проходил озноб, многие туристы видели подобные шоу десятки раз, но всё же с холодом под ложечкой думали: «неужели сиганёт? Иен-Ян, видимо, был бесстрашный человек, раз эта трасса ему казалась «детской», а может быть, просто хотел обратить на себя внимание.