Баркли вспомнил, как его будто бризом обдало её духами, когда она его обняла, упрашивая организовать... Чёрт, организовать... Что он такого нагородил с пьяных глаз? Как теперь выкручиваться? Штэпэн, наверное, улетел куда-нибудь на юг и сейчас отмокает в море. Был бы он на месте, отказать он не сможет, Баркли ему напомнит про пару вагонов, затерянных в тупичках. Даже хорошо, что не рабочий день, никого нет. Единственно, в чём сомневался Баркли, так это во всевластии своего «друга».
Но и вариант всё забыть, тоже не устраивал. Баркли считал себя настоящим мужчиной, а они всегда держат свои слова. Он ещё им покажет... Этой Марте, что такое настоящий мужчина. Чем она его так зацепила? Недостатка в женском внимании он не знал, но здесь было что-то иное.
Таксист остановил возле «Грейт Хоутлс», и де Билль, сорокалетний директор с телом подростка, рассчитавшись за проезд, вышел на воздух, всё ещё думая об инциденте в Аллен-фаддере.
Всю ночь вьюга за окном пыталась вывести один и тот же мотив, да так и отступилась, под утро беззвучно задышав. Марта спала в объятьях Теда, и ей снился музыкальный инструмент чудовищных размеров. Суть сна заключалась в следующем: она поднимается по винтовой лестнице вверх, где на вершине горы под стеклом мерцает панель с тремя клавишами. Она знает, что симфония мира состоит из трёх нот, которые доверили сыграть только ей.
Вокруг раздаются аплодисменты, безликие люди в красных и чёрных плащах поют гимн.
Трубы органа, раскрашенные в жёлто-чёрную полоску, теряются в облаках. Устав от восхождения, Марта начинает представлять как будет хорошо, когда она достигнет цели. Она видит свою руку, откидывающую стеклянный куполок, накрывающий три вожделенные клавиши, она знает, что сначала нужно нажать ту, что в середине, тогда прекратятся войны, потом две крайних, из-за чего люди поймут, что они все едины, не смотря на различия, и завершающее трезвучие установит навеки вечные рай на планете.
Она удивляется, что звука нет, и тут понимает, что это просто её мечтания во время пути, а до вершины ещё далеко. Она решительно стряхивает остатки видения и продолжает путь, от скуки представляя свою цель достигнутой, из-за чего вновь попадает под чары галлюцинации.
Проснулась она после рассвета, когда вьюга уже ушла в горы, на прощанье облепив стёкла комьями снега. Тео сидел за столиком и что-то писал. Он всегда выглядел так, будто даже и не спал. Марте казалось, что он всё время разный. Такой пылкий и по-детски искренний ночью, ранним утром он словно отвердевал, разум его работал как машина. Тео никого не замечал, ничего не видел вокруг. Чтобы обратить на себя его внимание, приходилось несколько раз дотрагиваться до него. И даже повернув голову и смотря перед собой, он не сразу осознавал, кто перед ним. Три секунды хлопанья век, и зрачки наливаются теплом, лицо смягчается.
Марта, всё ещё находясь во власти своего многослойного сна, откинула голову на подушку, её хотелось, чтобы он приснился ещё раз, чтобы она дошла, наконец, до вершины, и, до боли в пальцах, до хруста в суставах, вжала эти три клавиши. Но в этот раз не было ничего объёмного и живого, безмолвная пустота, бесконечные чёрные линии ждали её на той стороне.
Слабый звонок телефона прервал гротескную пляску одноцветных фигур, и Марта села на кровати.
Тео в номере не было, на столе лежали его тетради, согнутые посередине, на полу валялись комки листков.
Марта потянулась и сняла с хромированного корпуса трубку, похожую на насадку от душа, уже зная, кто на том конце провода.
-Хелло, мисс Марчь, - тонко прозвенела «насадка от душа», - ви ужье проснулись? Такой прекрасный день!
-Здравствуйте, мистер Билль, да, день просто чудесен, как вы себя чувствуете?
В насадке молчали.
-Мисс Марчь! Ответьте! - прошелестел вдруг оттуда Баркли.
-Алло, мистер Билль!
-Хэлло, хэлло! Принём, принём!
Марта, сделала трубочкой губы и цыкнула, вспомнив, что нужно говорить в пластиковый цилиндр, который висел с другой стороны аппарата. Она никак не могла привыкнуть к этим винтажным штучкам. Дорогие гостиницы имеют больше постояльцев, если они напичканы такими вот анахронизмами. Этот аппарат, наверное, имеет такой же внешний вид, как в первые годы существования телефонии. Любят всё-таки дети лавин своё прошлое.*
*[Кройцерцы скромно приписывают изобретение телефона своему соотечественнику, Грину Гонгу]
-Алло, - сказала она в цилиндр, держа насадку возле уха.
-Мисс Марчь, это Баркли, ну как, насчёт вчера? Не передумали?