Учёным повезло со Штепэном. Ему бы работать гидом в музее современных достижений, а не начальником смены в карьере. Раздухарившись, он рассказывал гостям такое, что даже всезнающий Иен только хмыкал и дёргал головой. Показывая гостям свои владения, Штэп размахивал руками, кричал, и едва не пел. Бригадир являл собой редкий тип людей, которые любят свою работу. Он водил учёных по каким-то цехам, показывал немыслимые машины, какие-то подъёмники, экзоруки, электроклешни, как в фантастическом фильме о победе искусственного интеллекта над людьми, властолюбиво раскорячившиеся в ангарах в ожидании приказа об уничтожении жалких теплокровных. Уважающий технику Теодор был как ребенок, дорвавшийся до кучи игрушек. Осматривая какие-то блоки, тросы, он то и дело отставал от группы, вприпрыжку ускакивая по шпалам узкоколейки в пещеры ангаров и загрузочных модулей. Марта всякий раз бросалась его искать в чёрных зевах, пропавших мазутом, дизелем и ещё непонятно чем, а найдя, вытаскивала за рукав на белый свет, платочком стирая усы из сажи.
В общем, скучать никому не приходилось. Каждый нашёл себе занятие, а в Штэпэне прекрасного собеседника, который умудрялся успевать беседовать со всеми.
Пирон спорил с ним о «бризантности», о каких-то «аммонитах», миссис Грач, обожающая историю, доказывала, что впервые взрывчатку навали применять ещё древние кирроты, братья Лефт консонирующими интервалами прорезали воздух при виде очередного механического монстра и вместе с Тео пропадали в мазутных ямах, пачкая свои франтовские куртки.
Лишь один Баркли, кажется, был невесел. Он плёлся позади всех и явно сожалел, о том, что здесь находится. В правом кулаке он сжимал свою фляжку, указательным пальцем найдя на ней бугорок, он щёлкал им туда-сюда, и это было его единственным развлечением. Он уже почти ненавидел своего друга за то, что он стал объектом внимания. Он не знал, почему, но Штэп напоминал ему о его родине, равнинном Амаррусе, может быть, потому, что он тоже был своего рода беженец.
Беженец. Это слово тоже бесило Баркли. В нём чувствовалась какая-то гниль, неотмывно мажущая совесть. Можно подумать, что он, великий учёный, прекрасный менеджер, автор многих проектов, со своей родины просто сбежал. Не сбежал, но покинул это сборище воинствующих идиотов, которые из-за собственного скудоумия не нашли лучшего занятия, чем палить друга в друга из ружей. Ну и что было бы сейчас с ним, с его светлой головой, останься он на острове Капха в девяностые? Да его давно бы уже прикончили какие-нибудь отморозки, нет, он сделал правильный выбор, его разум нужен миру. И ещё одна странная мысль терзала его: ему казалось, что эта Марта и её глухонемой парень, как-то напоминают ему о его иммиграции. Вернее даже не напоминают, а превращают полный достоинства и философского благородства жест в паническое бегство. Но это, конечно был бред, они даже не знали, откуда он родом. Да, в конце концов, что он так расстраивается? Какая родина. Он гражданин мира, гуманист. И оставил он не соотечественников, а банду уголовников, для которых убить - всё равно, что чаю попить.
Его размышления оборвались на самом пике вместе с гомоном учёных и почвой под ногами.
Кучка людей стояла на бетонной плите, положенной на край чудовищно длинной воронки с рваными краями, неглубоко желтеющей дном.
-Ну вот, - сказал Штэп, - это наш действующий искусственный вулкан.
-Вот это да, - присвистнул Пирон, - это вы аммонитом прошли?
-Чем же ещё, мистер Пирон, лопатами что ли, выкопали, - фыркнул Аураки, ковыряя носком сапога почву на самом краю.
-Попрошшу не лезть по-дилетантски в наш разговор, - прошипел Антеор, - сынок.
- Ха-ха, сами вы дилетант, папаша.
-Помолчите оба, - сказал Баркли, - а как мы спустимся - подъёмники не включены?
-Обижаешь, Уил, я здесь кто, начальник или дворник. Ключи от пультовой у меня, и вообще я принимаю единоличное решение, утверждаю проекты, подписываю приказы.
-Ладна ладно, корол и бох! Рассказывай, нам что, спускаться туда?
-Да, спускаетесь вниз, выходите из лифта на площадку тридцать два, заграждения не покидаете, вообще-то это против правил, но опасности нет, поздравляю, надеюсь, понятно, что съёмку вести нельзя?
-Понятно, - сказала Марта, - а давно у вас тут взрывали?
-Позавчера, - зашевелил своей остренькой челюстью Штэп, - а вон там, видите, на той стороне по краю сигнальные бакены стоят? - он показал рукой на границу чёрного и жёлтого, поверху были вбиты красные колья, скреплённые между собой ярко-оранжевым шнуром.