Все посмотрели на обрыв.
-Линия цетрум, сто девять метров, закладка пятьдесят пять, заряд заложили, капсюли только осталось прикрепить.
- Это что, настоящий взрыв будет? - спросила Марта, широко раскрывая глаза.
-Ну, в общем да, а какой ещё бывает, не настоящий, что ли?
-Круто, -прокряхтел Пирон, а какой там эквивалент?
-Вам хватит.
-А вы почему нам рассказываете, вдруг мы иностранные шпионы? - сказал Аураки, и по тому, как посмотрел на него Баркли, понял, что это была глупая шутка.
-Стэп, можно ты на минутку, - произнёс директор, всё ещё глядя на сконфуженного чжунгара.
Он отвёл бригадира в сторону и что-то начал ему говорить, размахивая руками. Штэп распахнул глаза, сначала побледнел, потом покрутил пальцем у виска. Когда Баркли ещё что-то добавил, покраснел как помидор.
Когда он присоединился к группе, на его длинном лице застыла маска гневной решимости. Баркли же, напротив, был весел.
-И так, джрузя маи, ви сейчас присютствуете на уникальном моменте, - крикнул он, - никто из вас, и не даже вы, не представлялась такая возможность. Вы сейчас будете услышан взрыв!
Баркли сиял. Его весёлый взгляд бегал по лицам учёных, лишь изредка останавливаясь на Мартином лице, которое от удивления стало ещё привлекательнее.
-Что... Мистер Штэпэн, что, правда, вы для нас взорвёте породу? - сказал Пирон, - как же это может быть? А что вы скажете, эээ..?
-Что я скажу, не ваше дело, а ваше дело выслушать инструкции.
-Цтеп, не питайся сделать запугай при моих коллег, они - лучшие умы, со всего мира.
-Тем хуже, - выдавил Штэп и посмотрел в пол.
После разговора с Баркли он как-то поник. Форменная фуфайка стала походить на нём на деревянный короб с рукавами, а лицо ещё больше вытянулось и приобрело сходство с булавой.
Почему-то Марте стало его жаль. Она подошла к нему и виновато спросила:
-А там очень страшно?
-Не знаю, - угрюмо буркнул бригадир, - мне безразлично. Но, отвечая на вопрос девушки, он невольно заглянул ей в глаза, и внезапно приободрился.
-Итак, - сказал он, - как я уже говорил, спускаетесь на лифте, выходите на площадку тридцать два, заграждения не покидаете, опасности нет.
-А что ещё никто не внизу не был? - спросил Пирон.
-Дураков не держим, - снова поник Штеп, - с чем вас поздравляю.
-А что произойдёт, технически вы можете объяснить, - как можно учтивее произнесла тонким голоском Алисия.
- Пласт породы в пятьсот тонн пройдёт от вас в непосредственной близости.
- Круто, - сказал Баркли, -ты настоящий дрюг.
Штеп дёрнулся лицом и процедил через зубы:
-По сигналу я запускаю детонаторы, и наслаждайтесь, каски не снимать, здесь возьмите пробки для ушей, а то заложит. Он открыл шкафчик со стеклянными дверцами и показал на несколько коробков, ровными рядами лежащих на полке.
-Ёу! У нас свои! - сказали братья и достали из карманов бируши.
После того, как в уши все напихали ваты, вследствие чего погрузились в глухоту, Штэп вызвал лифт, вопросительно посмотрев на Баркли, потом в спину Теда, который уши закладывать не стал.
Баркли в ответ поставил пальцы под свою челюсть и высунул язык.
-Ну, с богом, - съязвил Пирон и первый зашёл в лифт.
Скрипнули тросы, и короб со стеклянными дверями начал погружаться вниз. Люди как маленькие дети сбившиеся в кучу, испытали странное состояние. Им казалось, что их опускают в какую-то бездну навсегда.
И позже, когда они вышли из лифта, и когда оказались на огороженной площадке, утопая взглядами в желтой породе, чувство это их не покинуло.
Истошно проревел сигнал, и сердца людей сжались в предощущении непоправимой беды.
Из оставшихся в живых, никто не помнит, что произошло дальше. Даже потом, когда их амнезия была исцелена путём ежедневных занятий со специалистами разного профиля, они так и не вспомнили, что случилось с ними в карьере, событие это осталась в повреждённом архиве воспоминаний. По некоторым предположениям, произошёл выброс неизвестной энергии, в результате которого были стёрты все виды памяти. Участников проекта нашли ползающими по земле, кто-то плакал, кто-то улыбался застенчивой детской улыбкой. И маститых учёных, пишущих диссертации и ежегодно выступающих на конференциях, заново учили ходить, говорить и пользоваться предметами быта. Все их чувства были будто перетрясены в некоем мешке, подобно игральным костям, и высыпаны обратно, где были собраны вновь в случайном порядке. Алеаторика шести чувств. Как йогишвары, слишком долго занимавшиеся пранаямой, они не знали, что они хотят, есть или пить, холодно им, или жарко. Учёных отвезли в лучшую клинику города и стали обучать взаимодействию с миром.