- Сам то чё из каких, за что заехал? Погоняло-то есть у тебя? - снова спросила рыжая голова.
- Шакал.
- За что здесь?
- Вроде за делюгу не интересуются.
- Ну что, ты тут первый день на тюрьме, надо прописываться!
Гнетущее молчанье повисло в камере, возник напряжённый момент, который мог плохо закончиться для кого угодно, Но Кеха Шакал уже заматёрел, он почувствовал флюиды в воздухе, он был психологом, знатоком человеческих душ и понял сразу, что это за головы, и какова им цена. Поэтому он, снисходительно посмотрев на сказавшего ему эту чушь, произнёс ровным голосом:
- Ты кого во мне вообще увидел-то. Он даже умышленно не поставил вопросительный знак в конце фразы. Далее он позволил небольшой гневной тени пробежать по своему лицу.
- Все прописываются, и ты тоже будешь, - неуверенно сказала рыжая голова.
Иннокентий посмотрел на голову, и, точно взвешивая в воздухе каждое слово произнёс:
- Если ты думаешь, что решил меня в шестидесятые отправить, то ты и сам там не был, так что акстись родной.
В камере стояло озадаченное молчание.
- Ну а как мы за тебя узнаем, кто ты по жизни-то, - глухо сказал чей-то голос в подушку, - нам ведь с тобой жить. Вдруг ты нас обманешь.
- Интересуйся-поясню.
- Ну... если мульки позадаём, ничё?...
- Валяй.
- Ну ты это, мыло со стола съешь или хлеб с параши? - сказал рыжий, вставая. Большой у него оказалась только голова, тело же у него было обычное.
Кеха посмотрел на рыжего гидроцефала как на последнего идиота и сказал:
- Стол не мыльница, параша не хлебница.
- По чему скачет Жуков на белом коне?
- По земле.
- Прокурор на берёзу полез...
- Ты мне ещё за хитрую кружку предложи, нервно дёрнулся Шакал на этого огольца, не «догоняющего за тему» и не «прохавывавшего» ситуацию.
- Ну ладно, - сказал гидроцефал, - курить-то есть у тебя, шустрило?
Кеша дал ему сигаретку. С имбецилами деградантами ему не пришлось долго сидеть. Через час его увели на допрос к следователю, после которого увели в другую камеру.
За столом сидел какой-то толстый мужчина с масляными глазами, который походил одновременно на Арка Маврелия и на Морриса Боисеева. Лицо его излучало мерзость.
- Ну что ж здравствуй, беглец ты наш, - сказал следователь, налегая на сонорные и дентальные гласные.
Кеше почему-то показалось, что следователь только недавно смыл тушь с глаз.
А ещё он походил (да точно, на Юрия как бишь его, Пальцева) это который под дебила косит.
- Ну, думаю, ты отрицалово не будешь мутить, тут нет смысла, подельнички твои Кардауские давно уже сгнили, попался бы тогда, сейчас бы уже отсидел. Ну, два два два- ствол, нападение на сотрудников при задержании, (хорошо хоть не ранил никого), плюс побег со Стекловаты. Итого пятёрка. Сотрудничество с ОПГ тебе уж не будем лепить, давно это было.
- Кстати, - сказал мерзкий, помолчав для важности, - директора вашей спецшколы-то посадили, попался на взятке и во всём признался, он оказывается - коррупционер.
Кеша молчал.
- Тебе 17 лет, я бы тебя здесь продержал до взросляка, но ты в хозрабочие не пойдёшь, хе-хе, так что поедешь на малолетку, суд через месяц, следствия не будет. Подпиши бумаги, и мы тебе гарантируем тебе честный суд.
- Да ты что, начальник, ствол не мой, в подъезде нашёл, а зрение плохое, думал не сотрудники это, а бандиты на меня напали, я защищался, а из школы я не сбегал, вы знаете сами, что меня похитили преступники, я чудом от них спасся.
- Не заставляй нас тут фашистский застенок устраивать, отпечатки на стволе твои, зрение у тебя +1, а если разрыть всё, что ты в Кардау натворил - сядешь пожизненно. Грузись, пока не поздно.
Иннокентий уже понял, что на долгие годы он снова вернулся домой, поэтому взял бумагу и подписал не читая.
- Маладзетс, сказал следователь, - дежурный, увести.
Открылась со скрипом дверь и в неё просунулся вертухай.
- Прошяй, дорогой, - прошамкал мерзкий следователь, и сделал Иннокентию ручкой.
«Надо и здесь и такие работают», - подумал Кеша, уходя из кабинета.
Через три месяца был суд, который походил скорее на пародию, где присяжные и прочие портные сшили ему «канитель» шириной и длинной в пять глухих беспросветных лет.
Через полмесяца его вместе с тремя подростками с явными признаками вырождения на лице этапом пригнали в колонию для несовершеннолетних № 56 города Перийска. Она была красная. То есть управлялась администрацией.
На карантине им обрили головы, помыли холодной водой из шланга и усадили за стол.
Пришёл начальник оперативной части. Его звали Папа Конь, это был местный кум(начальник оперативной части), у которого росли седые усы, как будто отлитые из технического алюминия.