Два дома стояли рядом, почти прилегая друг к другу так, что можно было перепрыгнуть в соседнее окно. Оно, как нельзя кстати было открыто. Марта взяла за руку Теда, и они перескочили в соседнюю квартиру, сорвав шторы.
За упавшими занавесками они увидели человека с крупнокалиберным ружьём в руках. Широкое дуло мёртво смотрело на них холодным безжалостным взглядом.
- Ну что, допрыгались, - сказал мужчина, щёлкнув затвором, - я давно уже вас слышу, только не могу понять, что вы собирались с этого алкаша взять.
- Вы нас не так поняли, - сказала Марта, мы учёные, за нами гонятся бандиты.
- Ты своей бабушке сказки расскажи, учёные, что твой товарищ-то молчит, будто воды в рот набрал.
- Он не говорит, это Теодор Ефратский, неужели вы не слышали о нём?
- А я Филат Антиохийский, на пол, живо, и без фокусов, я звоню в полицию, - сказал мужчина и потянулся за телефоном.
Вдруг из соседнего окна раздался выстрел, и мужчина схватился за руку и выронил ружьё. Марта и Теодор рванулись в прихожую, там они открыли замок и выбежали в подъезд. Стремительно спускаясь по ступенькам вниз, они уже слышали спасительные полицейские сирены. Не слышали они только то, что мужчина какое-то время отстреливался из своей двустволки, несмотря на тяжёлое ранение, тем самым задержав бандитов, не видели они, как из сумасшедшего деда ручьём бежала кровь, заливая его смрадное жилище. Они были почти спасены.
Тёмной ночью в квартире горел торшер, едва разгоняя густую тьму. За журнальным столиком сидела Ефратская и платком вытирала слёзы, градом катящиеся по её красивому лицу. Напротив неё в волевой позе хозяина жизней сидел человек и пил чай из гранёного стакана. Из-за неверного света ночника его лицоказалось вырубленным из гранита, от тени падающей сверху, правый глаз выгдялел невероятно длинным.
- Надо увозить его из страны, - сказал он металлическим голосом, - это уже опасно, ему не будет покоя. Его всё равно найдут здесь.
Он повернул немного лицо к Ефратской. Глаз укоротился.
- Ты поняла, кто это?
- О Боже, как он нас снова нашёл?
- Этого мало, пришли сведения, что Аммарус захвачен и многие приграничные страны примыкают к нему.
В квартире повисла минута ужаса.
- Ещё у тебя больше нет сестры, как и в моём сердце сострадания к нему.
Лопнувший в кулаке человека стакан осыпался на ковёр. Ефратская согнулась на стуле пополам и завыла.
- Из этой квартиры никуда их не выпускайте до моих распоряжений, - сказал он своим людям.
- Мы увезём его в отдалённую союзную страну, - сказал он сам себе.
Человек неслышно встал и ушёл из комнаты. Не шелохнулась ни одна штора, как будто он был призраком. Призраком жизни госпожи Ефратской.
Через минуту хлопнула дверь внизу, и со двора выехал чёрный автомобиль с тонированными стёклами, разрезая светом фар ночную мглу.
12.
12
Почти в зените чёрной славы Андубина незаметно подошёл последний его час чёрного короля, которого некогда верные придворные сами тащат на гильотину. Причины того, что человек, которому больше нигде не было места, кроме как в мире криминала, сам покинул свой тёмный элизиум, весьма иллюзорны и не определены. Но одно очевидно - они не могли быть приобретены, а скрывались изначально в глубине этой непонятной и многогранной личности. Подобно тому, как начавший движение фотон света прорезает непредставимую толщу космической тьмы, чтобы попасть на сетчатку глаза, так и светлые флюиды души Иннокентия ждали своего часа. Его душе было неприемлемо то зазеркалье, королём которого он стал в столь раннем возрасте.
В изменяющемся современном мире он стал едва ли не последним хранителем традиций. Он вёл спартанский образ жизни, никогда не брал ничего больше, чем на один день, чем и снискал незыблемый авторитет среди своего окружения. Через три года после смерти Алмаза «кенты» на свободе ему устроили побег. На воле понадобился держатель «общака», и им стал Кеша. Через его руки текли громадные суммы денег, из которых он не присвоил себе ни копейки. В него стреляли коррумпированные элементы из его среды ( и такое бывает), когда он отказывался «крысить общаковый филос» ( кавычки даны по редакции автора статьи журнала «Криминальная страна» «№4 з/345), на него охотились, но он обладал каким-то поистине звериным чутьём, и за версту обходил все ловушки. Его ненавидели его же собратья, потому что, как они считали, законником нельзя стать в двадцать четыре года. Через некоторое время его «кинула красная крыса», и ему снова дали непомерно большой срок. Ещё через год на Соловейской крытой тюрьме понадобился смотрящий. Иннокентия Андубина сразу же перевезли туда. Авторитетом его имени в тесные «братские круги» привлекалась молодёжь по всей стране, о нём рассказывали сказки, о нём слагались песни, он был почти национальным героем. В Лурдистане он возглавил чёрное движение, и «вскрыл» «десятки мастей» и развенчал множество «сук»-самозванцев, провёл сотни «сходняков» и «правилок», на своём примере показывая, каким должен быть «правильный вор». Администрация любой колонии смотрела ему в рот, зеки в любого исправительного учреждения мечтали, чтобы Шакал «заехал к ним». Бритоголовые и обездоленные, они ждали его как второе пришествие, так как знали, что власть беспредела отступает, когда на сцене появляется Шакал.