Вскоре после этой схватки Барклай-де-Толли послал Сеславина в Смоленск обстоятельнее узнать положение дел. Переехав через обстреливаемый мост на Днепре, Сеславин во второй раз в этот день побывал в городе. То, что он увидел, разительно отличалось от утренней картины. Смоленск горел. Над городом разрывались гранаты, по улицам рикошетом били ядра. Рушились стены, всюду валялись убитые, несли раненых, в ужасе метались жители. Вечерний Смоленск был наполнен громом, треском, огнем, дымом, стоном и криком. Предместья города были охвачены пожаром. Вокруг стен Смоленска кипел горячий бой, и только ночная темнота остановила сражающихся. Но канонада, не смолкая, продолжалась до глубокой ночи.
Враг не сумел сломить сопротивление русских войск. Успешная оборона Смоленска подняла дух армий до высокой степени. Не участвовавшие в бою завидовали сражавшимся. Общим мнением было продолжение битвы в Смоленске. Но главнокомандующий счел целесообразным возобновить отступление. В час ночи Дохтуров получил приказ оставить Смоленск и, отведя войска на правый берег Днепра, уничтожить мосты…
Возвращаясь ночью в главную квартиру, Сеславин остановил коня на высоте правого берега Днепра. Она была занята группой генералов и офицеров, смотрящих на пылавший внизу Смоленск. «Этот огромный костер церквей и домов был поразителен, — вспоминал товарищ Сеславина Павел Граббе. — Все в безмолвии не могли свести с него глаз. Сквозь закрытые веки проникал блеск ослепительного пожара».
По дороге шли колонны отступающих войск, везли тяжелораненых. Рядом брели толпы жителей, покидавших Смоленск. Рыдания женщин, крик детей раздирали душу. Вид народного бедствия вызвал у Сеславина новое, не испытанное прежде, чувство. Он вспомнил родных, отцовский дом на Сишке и подумал, что, находясь в рядах армии, сможет быть полезным Отечеству…
…На рассвете 6 августа передовым неприятельским войскам удалось оттеснить русский арьергард и вступить в Петербургское предместье. Барклай-де-Толли отправил Сеславина к Коновницыну с приказом остановить противника. Генерал вместе с Сеславиным и другими адъютантами повел один из егерских батальонов в штыковую атаку. Враг был опрокинут и сброшен в Днепр, предместье очищено. «Столь удачному и скорому отражению неприятеля, — рапортовал Коновницын главнокомандующему, — одолжен я был наиболее квартирмейстерской части полковнику Гавердовскому… гвардейской артиллерии капитану Сеславину, дивизионному адъютанту моему… штабс-капитану Ахшарумову и находящемуся при начальнике главного штаба… поручику Фонвизину, кои, содействуя мне примерами личного мужества, устремили солдат на неприятеля и были виновниками всему успеху».
На следующее утро Сеславин участвовал в новом арьергардном бою при деревне Гедеоново, недалеко от Петербургского предместья. Здесь особенно отличился его друг Нарышкин, служивший ротмистром в Изюмском гусарском полку. В один из критических моментов боя Нарышкин со своим эскадроном атаковал неприятеля во фланг, смял его и заставил отступить. Сеславин был рад поз править товарища с блестящей атакой.
Днем главнокомандующий отправил Сеславина с кавалерийским отрядом графа В. В. Орлова-Денисова на левый фланг позиции при деревне Лубино. Здесь адъютант главнокомандующего сражался до вечера, вместе с гусарами участвуя в атаках на неприятельскую кавалерию.
Наградой Сеславина за успешные действия под Смоленском была золотая сабля с надписью «за храбрость».
Русские армии продолжали отходить по Московской дороге. «Войска наши, — сообщал современник, — повсюду жгли все города и селения… так чтобы французов лишить всех способов покоя. Местные жители повсюду бежали из своих домов, укрываясь в лесах… всякий чем мог вооружался для нападения и уничтожения неприятеля». Разгоралось пламя народной войны…