Когда Степан сказал мне, что Иржина — это дама среднего возраста, я сразу представил себе женщину за сорок. Но, я ошибся. Та голубоглазая блондинка, которая вошла в мою комнату, выглядела не больше, чем на тридцать. Просто здесь продолжительность жизни была значительно меньше, потому и средним возрастом человека считалось десятилетие между тридцатью и сорока. А после сорока по местным представлениям наступала старость. Но, многие не доживали и до этого возраста. Особенно военные и люди, вынужденные тяжело трудиться.
Ведь, хотя промышленная революция уже вовсю шагала по Европе, условия труда и жизни простых городских работяг и крестьян оставались ужасными, не сильно улучшившись за несколько веков, прошедших со времен окончания средневековья. Да и медицина с тех пор еще не успела достаточно развиться. Оттого, что не имелось ни антибиотиков, ни инсулина, ни других важных лекарств, таких привычных в моей прошлой жизни, многие взрослые умирали от самых распространенных заболеваний, а детская смертность и вовсе зашкаливала.
Правда, люди в массе своей были крепче и иммунитет имели получше, благодаря незагаженной экологии. Тем не менее, не только среди крестьян, но и среди дворян до глубокой старости доживали лишь единицы. Да и старел человек в здешних условиях гораздо быстрее. Особенно женщины, полностью лишенные чудес развитой парфюмерии, косметологии, стоматологии и пластической хирургии, отчего даже самые красивые из них к сорока годам вяли, подобно растениям без полива, превращаясь в старушек.
Я рассматривал пани Иржину с интересом, встав со стула при появлении женщины на пороге, когда Степан, вытянувшись в струну, принял меховое манто гостьи. Ее золотистые локоны, выбиваясь из-под шляпки, украшенной перьями, падали на плечи пушистыми волнами. А платье из черного бархата с белым кружевным воротником и с пышными складками на плечах, украшенное на груди довольно крупной золотой брошью в виде розы, усыпанной бриллиантами, и переходящее снизу по моде этого времени в очень объемную юбку, полностью скрывающую очертания нижней части фигуры, шло ей весьма неплохо. С порога она заговорила со мной по-французски, поздоровавшись и поинтересовавшись моим здоровьем. И голос ее звучал довольно приятно. Вот только я не знал, о чем говорить с ней. И тут она сама проговорила, оглядевшись вокруг своими голубенькими глазками:
— Я очень рада, что вы пришли в себя, князь. Но, я полагаю, что вы находитесь здесь в весьма неподобающих условиях, совершенно не подходящих для вашего скорейшего выздоровления. Крестьянский дом плохо подходит высокородному дворянину, вроде вас. Возможно, что ваша болезнь затянулась по причине недостаточного ухода за вами. И потому я хочу немедленно пригласить вас к себе. У меня в гостях вы сможете почувствовать себя в обществе равных. Я урожденная баронесса Краваржи, хотя от своего покойного мужа унаследовала всего лишь фамилию Шварценберг. Он тоже имел титул барона, но бедняга умер три года назад. И если вы переедете в мой замок Гельф, то надлежащее качество ухода за вами я обеспечу.
Блондинка явно лукавила. Никогда барон не равнялся князю. Князь все-таки стоял повыше в дворянской иерархии. Но, я сделал вид, что ни капли не уязвлен. Пусть женщина попиарится, раз уж ей так хочется. Впрочем, эти мысли вытекали из сохранившихся воспоминаний того прежнего Андрея о дворянских титулах. Мне же на такие условности и вовсе плевать. А предложение переехать в замок, разумеется, показалось мне весьма заманчивым. Там явно и еда получше, и слуги вышколенные, и отношение к русскому князю, пусть даже пленному, будет хорошим. Я в этом даже почему-то не сомневался.
Вот только я пока не знал, что пани Иржина запросит за свое гостеприимство. Ради чего она все это затеяла? Хорошо бы, если просто от скуки и ради знакомства с русским аристократом. Но, что-то внутри подсказывало мне, что, скорее всего, имеются у этой женщины какие-то свои тайные планы насчет меня. Возможно, она коварна. Безобидная внешность могла быть обманчива, а взгляд ее голубых глаз не казался мне восторженным взглядом глуповатой блондинки. Он был гордым и цепким, словно у хищной птицы, высматривающей добычу. Да и выражение ее хорошенького личика показалось каким-то лисьим. С баронессами в своей прошлой жизни общаться мне никогда не приходилось. А вдруг она прожженная интриганка? Нужно быть осторожным. Тем не менее, на ее предложение я согласился.