Вообще-то, численное преимущество было на нашей стороне. Наполеону под Аустерлицем противостояли русская и австрийская армии с общим количеством личного состава в 85 тысяч человек. В то время, как у самого Наполеона имелось не более 75 тысяч бойцов. Просто он действовал гораздо решительнее и хитрее, угадав или же получив информацию от своих шпионов, что австрийские генералы, предложившие план битвы, захотят первым делом отрезать французов от дороги к Вене и еще от Дуная, а потом попытаются окружить или оттеснить к северу, к горам. А ради этого союзные войска совершат широкий обходной маневр левым флангом против правого крыла французской армии.
И Наполеон учел, что при таком маневрировании фронт армии союзников неминуемо растянется. Потому император Франции сконцентрировал свои войска по центру, напротив тех самых Праценских высот, создав у командования союзников ложную уверенность в возможности быстрого окружения французской армии, и одновременно приготовив стремительный удар по растянувшемуся противнику. В итоге получилось, что план Наполеона сработал, а союзные силы попали в ловушку своей собственной самоуверенности. Обидно, конечно, но ничего уже не поделаешь. Остается только смириться с этим позорным разгромом.
Впрочем, запахи еды отвлекали меня от мыслей о досадном поражении наших войск, заставляя живот урчать, что, наверное, было неприличным для князя. Ведь здесь же повсюду соблюдается чопорный этикет. А территория Чехии, то есть королевство Богемия, как подсказывали воспоминания прежнего князя Андрея, входит сейчас в состав Священной Римской империи. И этой самой империей формально руководит тот самый наш союзник по антинаполеоновской коалиции Франц II. Его полные имя и титул Франц Иосиф Карл Габсбург-Лотарингский император Священной Римской империи, император Австрии, король Богемии и Венгрии. Вот только владения эти Наполеон у Франца постепенно отбирает.
Между тем, меня внесли на носилках в дом с богатым интерьером. Картинами внутри все стены увешены, а потолки украшены лепниной. На полу хороший паркет. Длинные бархатные шторы бордового цвета на высоких окнах. На первом этаже довольно просторный зал с двумя солидными каминами в торцах, освещенный люстрами с множеством свечей. Кованые перила широкой парадной лестницы, ведущей на верхний этаж. Не совсем дворец, конечно, как те, что у прошлого князя Андрея в воспоминаниях засели, но не меньше, чем какого-то местного помещика особняк. Впрочем, понятно, почему нас сюда привезли. Здесь же устроен госпиталь! Не полевой, а, так сказать, стационарный. И в госпитале как раз раненым ужин раздают.
Ну и нас всех, новоприбывших, кто в сознании был, угощать пытались. Мне повезло, что мои носилки поставили в тепле напротив камина, приподняли тело, подсунув под спину большую подушку, и здешний лекарь, на этот раз безусый и моложавый, кормил меня из серебряной ложки бульоном. А я заново учился в этот момент глотать. Впрочем, бульон оказался вкусным, да и жрать хотелось чертовски, потому научился владеть своим новым ртом и глотательными мышцами достаточно быстро, лишь пару раз поначалу срыгнув, словно беспомощный младенец. Но, лекарь проявил удивительное терпение, вытерев тряпкой результаты моей конфузии.
В зале стоял гул от голосов, словно на рынке. Более легкие раненые ужинали в другом конце зала, сидя на лавках за длинным столом и разговаривая. А тяжелые лежали вокруг меня. И я обратил внимание, что здесь почти нет пленных, а, в основном, находятся на лечении офицеры французской армии. Мне же, как выяснилось, вместе с несколькими другими тяжело ранеными высокопоставленными русскими пленными, была оказана честь уже тем, что нас доставили сюда, где лечебным делом заведовал сам Доминик Ларрей, главный хирург армии Наполеона.
Съев целую миску бульона, я почувствовал себя немного получше. Вкус крови, который все это время ощущался во рту, пропал. Язык тоже начал слушаться, и я смог с его помощью провести инспекцию собственного рта, обнаружив, что зубы у меня все на месте и даже без всяких пломб. Болевые ощущения в голове локализовались. Теперь сильнее всего болела область левого виска, а также затылок, но почему-то справа. Левое ухо полностью заложило. И я почти перестал им слышать. Но правое пока слышало хорошо.
Вот только голову я по-прежнему мог поворачивать лишь самую малость, поскольку усилия отзывались резкой болью еще и в правой стороне шеи. А все мои попытки поднять руку, чтобы ощупать свои больные места, пока не приводили к результатам. Сил в руках хватало лишь на то, чтобы приподнимать их сантиметров на пять, да пошевеливать пальцами. Но я помнил, что несколько часов назад не мог даже этого, а теперь могу. Значит, не все так плохо. Выздоровление после ранения идет, пусть и медленно. Тут главное, чтобы инфекция в рану не попала и лихорадить не начало. А то ведь никаких антибиотиков здесь нет и в помине.