— Вот как? А почему Зети? Это же черт знает где, на краю Контактики!
— Именно поэтому. Роботы-помощники особенно нужны на планетах, которые сейчас быстро обживаются. Со мной вылетают еще пять представителей. Груз тот же, планеты — другие.
— Надолго летишь, киномагнат? — передразнил Иглов.
— На несколько дней. На дорогу уйдет больше. Потом вернусь и возьму отпуск.
В этот момент объявили посадку на рейс до Москвы. Друзья попрощались, и Симон направился к платформе.
* * *Ди Рэйв сидел в кресле и смотрел в иллюминатор, за которым пылал величественный закат. Однако думал он не о красоте солнца, садившегося в облака под крылом самолета, а о красоте иной. Из головы не шла неприступная, колкая на язык, умная и сильная девушка. Симон вдруг понял, что после ухода из офиса Ганна он думает только о Жанне. Она понравилась ему сразу. Ее каштановые с рыжеватым оттенком волосы, спадавшие на изящную шею с родинкой. Он влюбился в ее фигуру, но особенно в большие глаза, хотя зеленый цвет глаз ему никогда не нравился.
— Добрый вечер.
Симон вздрогнул от неожиданности. У его кресла стояла симпатичная стюардесса в синей униформе «Аэрофлота». Киномагнат отметил, что глаза зеленые и у нее, но не идут ни в какое сравнение с глазами Жанны. Ди Рэйв даже вытянулся вперед к стюардессе, чтобы получше рассмотреть.
— Простите? — Она отпрянула.
Поняв свою оплошность, Симон плюхнулся обратно в кресло и невозмутимо заявил:
— Я спросил, чего вы хотели.
— Я хотела узнать, не желаете ли вы чего-нибудь, — улыбнулась та.
— У вас есть шампанское?
— Конечно.
— Будьте добры.
— Хорошо, сейчас.
Стюардесса просияла и двинулась дальше между рядами пассажирских кресел.
Ди Рэйв снова уставился на закат. Что же с ним происходит? Ответ был очевиден. Он за пять минут умудрился влюбиться в девушку, которая не знала его и не скрывала презрительного к нему отношения, даже узнав о нем. Как же так? Жанна была красива и женственна. Смела и благородна. Да, она благородна. Ведь она отшила его без всякого кокетства. Резко и без пошлостей. Симон даже поежился в кресле, понимая, что ее поведение сделало честь ей, а не ему. В ее взгляде таились и нежность, и страсть, ум, сила и добрая грусть. И даже детская наивность. Сколько разных качеств в одном человеке!
Симон уперся лбом в холодное стекло иллюминатора, как будто это могло помочь избавиться от беспокойных мыслей. Он страстно захотел выпрыгнуть из самолета и, рассекая небо, промчаться вниз. Долететь до офиса Ганна, проломить головой крышу и, сокрушая перекрытия, рухнуть в приемную, свалиться к ней на стол, за которым она что-то печатает, и крикнуть: «Жанна! Я вас люблю!» А она ответит…
— Вот ваше шампанское.
— А?! — Ди Рэйв снова вздрогнул и обернулся.
— Я говорю, вот ваше шампанское, — повторила стюардесса.
— Спасибо, — вздохнул Симон.
Девушка смерила его удивленным взглядом и удалилась.
— Наверно, решила, что я рехнулся, — вслух подумал киномагнат. — Хотя по большому счету сейчас так оно и есть.
* * *Был поздний вечер. Столица оделась в пеструю мантию разноцветных огней. Небо тоже мерцало огоньками — аэромобилей — и оставалось чистым только над Красной площадью. Эта зона была закрыта для полетов частного транспорта. Но пешие прогулки разрешались, и по брусчатке сновали десятки людей — в основном приезжие. Встречались и представители внеземных рас.
Невдалеке от Мавзолея прохаживался молодой человек из местных. Он мало обращал внимания на красоты ансамбля, давно привыкнув к собору Василия Блаженного и Кремлю. Этот симпатичный худощавый брюнет, роста чуть выше среднего, предпочитал глазеть на девушек. Звали его Алекс Крюгер — обычное имя для граждан великой многонациональной державы. Другом, которого он ждал, был Симон Ди Рэйв.
Алекс взглянул на часы: Симон задерживался. Хотя нет. Вон он неспешно идет от величественного собора. Улыбнулся, глядя на фотографирующуюся возле Мавзолея группу молодых азиатов. При виде Крюгера махнул рукой и ускорил шаг. Друзья обнялись.
— Давно ждешь? — поинтересовался Симон.
— Минут пятнадцать. Как добрался? — Крюгер хлопнул товарища по плечу.