Димка, не вполне к месту пропел:
- Фаланга легионов сто! Фалангу против них, говно!
Циеста одной рукой, рубя наседавших гоблинов, а другой, зажав под мышку меч, погрозила пальчиком:
- Не хорошо такому полководцу как ты, столь некультурно выражаться!
Мальчик-полководец хихикнул:
- А что такое культура! Ерунда! А зато мускулатура – да, да, да! – После чего сорванец добавил посмеиваясь. - Когда я слышу слово культура, моя рука тянется к пистолету!
Тут на Димку налетели два конных гоблина и ему самому пришлось отбиваться. Но тело у пацана стало неожиданно сильным и ловким. Он, отбив вражеский выпад, сразил противника вывертом и каблуком сапога в шею. Из разбитой артерии брызнул фонтанчик грязно-коричневой крови. Громила закукарекал от боли и забился, дрыгая лапами.
Боевая Циеста одобрила:
- Ты, наш кумир!
Димка по-детски сострил:
- Среди баб один прораб!
Циеста огрызнулась:
- Тебе, герцогу оранжевых миров, опускаться до уровня прораба! Как ты себя не ценишь!
Мальчишка-полководец вынужден был отбиваться от заходов с нескольких сторон, вот острие меча царапнуло пацану розовую щеку. Димка отступил, уж совсем туго, и рыкнул:
- Куда вы смотрите девахи! Защищайте своего командира.
Циеста подсказала мальчишке:
- А ты лучше спой! Знаешь, когда поешь, то в тебя вселяются духи войны, и они побеждают всех!
Димка выплюнул кровью и, усмехнувшись, запел:
Над миром завис перепивший орк,
И тролль садист играет в трубу!
Да гоблин-вошь, чтоб ты издох,
Я рать твою в миг один разобью!
Мы воины-эльфы иным не чета,
Где битва грохочет, там наша берет!
Бурлит кровью смерти, клокочет река,
Я выставил фрицам за выпивку счет!
Но вот оплатить оказалось никак,
А гоблин ревет - эльф ты в бездну иди!
Какой в нашей сказке случился бардак,
И кто за облом сей заплатит долги?
А может быть спечь пироги,
И ты, босой мальчик беги!
Димка расхохотался и продолжил песенку:
Но людям, поверьте, понять не дано,
Что фэнтази мир - поле борьбы!
Да сколько бойцам так страдать суждено?
Сей злой откровенно коварной судьбы!
У эльфов, Господь, нет, не Он Иисус,
Их кредо, люби - наслажденье даря!
А главный для нас, вы поверьте, искус,
Когда с девой секс - то, до фонаря!
Мораль войны благо, а грешен ханжа,
Любите девчонок, не зная стыда!
Поскольку природа и так всем должна,
Пускай будет вместе и нитка - игла!
Так хватит морали читать нам попы:
Охота свободы, стать выше душой!
Достойны презренья без воли скопцы,
Не надо болтать, будто, Боже скупой!
Желать надо много, ведь ты человек,
Лень сделает так, станешь, знай Всемогущ!
Насколько же краток порой люда век,
Что даже и гном скажет робко: пощусь!
Короче, мы эльфы особый народ,
Наш фэнтази мир - личность свята в раю!
Мы верим, что скоро к нам счастье придет,
Возлюбленной трон - пуп вселенной дарю!
По мере того, как звучала песня, Димка все больше расходился и расходился. Даже ироническое замечание Циесты:
- Что мол, нужно таком великому полководцу более культурный подбирать репертуар, лишь раззадорило мальчика. Его удары и вовсе стали титаническими. Парни и девчата также поджимали, и вот, поредевшая орда орков устремилась в повальное бегство.
Димка ощущал в себе подъем и проревел:
- Банзай!
И тут же проснулся… Его огрела кнутом надзирательница. Приходиться мальчику вскакивать. Все тело жутко болит, скопилась молочная кислота.
Даже не хочется есть, но надо.
Мальчики моются, полощут себе рот. Потом их ждет скудных завтрак из овощной и фруктовой каши, и далее работа.
Очень тяжело в рабстве. Не успеваешь отдыхать и восстанавливать силы. Трудишься и двигаешься на волевых показателях.
Димка даже не чувствует вкуса каши. И все вокруг кажется ему черно-белым и размытым из-за хронической усталости.
В двенадцать лет таскать корзины в двадцать пять килограммов, тяжело. Или рубить камни кувалдой. Когда ты буквально стонешь от усталости и боли в каждой клетке и жилке.
Босые подошвы сбиты, и на них нарастают мозоли, которые чешутся. И ты долбаешь со всего размаха кувалдой, или киркой. А затем снова несешь корзину. Иногда, впрочем, юные рабы также толкают и тачки, упершись босыми ногами. Или переносят на носилках. Что тоже весьма трудно и даже тяжело.
Среди надсмотрщиков и мужчины, и женщины. Последние тоже жестокие, и часто лупят мальчиков. Плети, впрочем, особые: бьют очень больно, но кожу не рассекают. Чтобы не подхватили юные рабы заразу.