Пролог
1
Когда моя рука касается дверной ручки, во мне пробуждается глубоко погребенный страх и учащает сердцебиение: будет больно.
Я набираю полную грудь воздуха и вхожу.
Спальню принца-регента Тоа-Фелатона можно, пожалуй, назвать скромной, если учесть, что парень, который лежит сейчас на кровати, правит второй по величине Империей Надземного мира. Кровать тоже скромная: восемь столбиков, размер – всего пол-акра. Дополнительные столбики из резного тьеррила с розовыми прожилками, толстые, как мое бедро, поддерживают сияющие бронзовые светильники. Длинные языки желтого пламени, острые, словно наконечники копий, покачиваются из-за сквозняка, которым тянет в невидимый с пола потолочный люк. Я неслышно закрываю за собой дверь, и ее обитая парчой поверхность сливается со стеной так, что выхода уже не найти, если не знаешь, где он.
При каждом шаге мои ноги до колен проваливаются в толстый, словно перина, ковер, так что я как будто иду по яркому, сияющему облаку. Вдруг левый глаз улавливает какое-то движение – что-то малиновое с золотом; я пугаюсь, но это оказывается моя ливрея, одеяние слуги, повторенное в литом серебряном зеркале на дверце платяного шкафа. Шкаф сделан из лакированного липканского крима. Зеркало возвращает мне мое зачарованное лицо: светлые рыжеватые волосы, легкий пушок на персиковых щеках. Подмигнув своему отражению, я улыбаюсь ему сухими, будто наждачка, губами, бесшумно перевожу дух и иду дальше.
Принц-регент покоится на подушках, каждая из которых больше всей моей кровати, и мирно храпит. Серебристая бахрома его усов колеблется при каждом вдохе и выдохе. На могучей груди лежит корешком вверх книга: один из серии романов Кимлартена о Корише. Мои запекшиеся губы снова изгибаются в невольной улыбке, – оказывается, Лев из Проритуна сентиментален. Кто бы мог подумать! Что ж, сказки – развлечение для простаков и отдохновение для умных, для тех, кто непрестанно ощущает всю сложность бытия. Я бесшумно ставлю на столик у кровати золотой поднос. Вдруг принц приподнимается на подушках и, не открывая глаз, поворачивается на бок. Кровь застывает у меня в жилах. Перина на кровати колышется, от нее во все стороны плывут волны лавандового аромата. У меня начинает покалывать пальцы. Волосы принца, распущенные на ночь, окружают его голову серебристо-серым венцом. Благородный лоб, ясные глаза, твердый, скульптурный подбородок, который опытный брадобрей нарочно обнажил своим лезвием, оставив пышную бороду вокруг, – именно таким каждый представляет себе благородного владыку. Его конная статуя – та, где он на вздыбленном жеребце, во Дворе богов возле фонтана Проритуна, – прекрасное произведение искусства, памятник на все времена.
Ясные глаза принца вылезают из орбит, когда моя ладонь пережимает ему горло: Профессионалы не тратят времени на бесполезное затыкание рта. Я Профессионал, и потому из его горла вырывается только писк. Попыткам принца вступить со мной в борьбу кладет конец крупный план моего ножа, широкое граненое острие которого повисает в дюйме над его правым глазом.
Я кусаю себя за язык, чтобы слюна смочила пересохшую глотку, и говорю тихо, но твердо:
– Обычай требует сказать несколько слов в такую минуту. Никто не должен умирать без ясного понимания того, за что его убивают. Но я не златоуст, а потому буду краток. – Я склоняюсь над ним, и мы смотрим в глаза друг другу. – Монастыри помогли тебе сохранить Дубовый трон, поддержав твои дурацкие действия против Липке в Войне Долин. Совет Братьев надеялся, что ты станешь сильным правителем и вернешь им долг, удержав Империю от распада, пока не повзрослеет королева-дитя.
Лицо принца багровеет, вены жгутами вздуваются на шее. Надо успеть договорить, пока он не задохнулся. Я выдыхаю сквозь зубы и продолжаю быстрее:
– Однако они поняли, что ты дурак. Твое штрафное налогообложение ослабляет и Кириш-Нар, и Джелед-Каарн, я слышал, что прошлой зимой в одном только Каарне десять тысяч свободных крестьян умерли с голоду. Ты расквасил нос Липке из-за железного рудника где-то в Зубах Богов, а теперь грозишься развязать войну из-за двух жалких провинций на востоке. Ты проигнорировал и оскорбил посланцев липканских купцов, и ты же пренебрег всеми наставлениями Совета Братьев. Поэтому они решили, что ты больше не годишься на роль правителя, и неизвестно, годился ли когда-нибудь. Они устали ждать и заплатили мне кучу денег, чтобы я убрал тебя с трона. Моргни дважды, если ты меня понял.