— Там питомцы, — показал я в ту сторону. — И похищенная кошка. Мой питомец засёк её.
— Так, Тимур, ты в дом, проверь там всё. Но аккуратней, — приказал Петрушин, кидая помощнику небольшой брелок, и тот поймал его на лету. — Вот это возьми, защитит тебя от воздействия магии. Мало ли.
Помощник направился к крыльцу, а мы — в сторону крытого строения, откуда раздавалось еле уловимое пыхтение. Чем ближе мы подходили, тем звуки становились громче. А у входа задержались, чтобы устранить двойную ловушку. Магический капкан, теперь уже кустарного производства, плюс привязывающий к земле контур. Да уж, хитро придумано. Шансов выбраться из этой области действия контура практически не было.
Хрум справился с угрозой так же, как и со всеми предыдущими. Несколько дымков дали нам знать, что артефактам, спрятанным в земле, наступили окончательные и бесповоротные кранты.
После этого мы зашли внутрь, и Хрум радостно зафырчал, слыша в ответ дружное фырчание. В загоне я увидел несколько десятков пухлых существ, чем-то напоминающих ежей, вот только вместо иголок у них шерстяные космы и носы словно копья.
— Ох ты ж, ититская сила! — воскликнул Петрушин. — Я впервые вижу в одном месте столько гуперронов!
Хрум в это время обогнул загон и повёл нас дальше, к закрытому ящику, на котором висел амбарный замок.
— В доме чисто, — услышал я за спиной голос помощника.
— Тимур, надо сбить замок, — обратился к нему следак. — У тебя с собой вскрыватель?
— Да, вот он, — тот снял с пояса небольшой инструмент, похожий на клещи.
— Приступай, — кивнул ему Петрушин.
Помощник присел напротив замка, затем расправил зубцы клещей, нажал сбоку, активируя магические лезвия.
— Тр-р-рп! — молния Хрума ударила в замок, и тот отвалился, освобождая дужку.
Помощник отшатнулся, бросая на землю инструмент.
— Да это невозможно! Какого хрена⁈ Опять не успел! — воскликнул он, будто ребёнок, которому не дают проявить себя.
— Ты просто долго возишься, Тимур, — засмеялся Петрушин. — Ладно, не обижайся. Просто этот ёжик хочет помочь, не более того.
— Да понял я, — буркнул помощник, злобно посмотрев на моего питомца и поднимая крышку ящика.
— Ме-е-е-а-а-ау-у-у! — красноречиво донеслось из ящика.
— Вот и пропажа, — улыбнулся я, протягивая руки. — Иди ко мне, красотка.
Пушистая трёхцветная кошка недоверчиво посмотрела на меня, затем попятилась.
— Да иди ты сюда, дурёха, — аккуратно взял я съежившееся существо, чувствуя, как в руку вцепились его когти. — Всё хорошо, отвезу тебя к хозяйке.
Кошка будто поняла меня, ослабила хватку, что позволило мне переложить её в свой ранец, который я заблаговременно прихватил с собой.
Петрушин долго вызывал фургон, затем ругался с кем-то, потом связывался с начальством. В итоге через минут сорок на территорию дачи Романа заехал транспорт с эмблемой полиции и соответствующей бело-синей расцветкой.
Гуперронов перегрузили в отдельный зарешёченный отсек, который служил в качестве перевозки заключённых. А мы расположились напротив них.
Хрум активно общался с существами, поскакивая возле прутьев, а те принюхивались к нему и фырчали в ответ. Видно, боевой ёж их воспринял как дальнюю родню. Ну если только совсем дальнюю.
В дороге Петрушин сообщил, что животных пристроят в соответствующий питомник для редких существ. Их с руками и ногами оторвут, ведь гуперроны находились под особой защитой имперских служб по надзору за фауной. Отсюда и повышенные дотации от государства за содержание таких удивительных животных.
Мы вернулись к дому. Раиса Захаровна вышла на площадку, ведь она уже получила от меня сообщение, что я уже рядом и для неё приготовил приятный сюрприз. Хрум в это время издал новый звук, чем изрядно удивил меня. Он радостно засвистел, тонко и так забавно, что я не удержался и рассмеялся в ответ.
— Ой, ты ж моя хорошая! — всплеснула руками Раиса Захаровна, побежав навстречу по ступенькам. Главное, чтоб не оступилась, всё-таки возраст уже не тот, чтобы позволять себе такие кардио-нагрузки. Но бабуля справилась, протягивая руки к Мусе.
— Мусечка… солнышко моё… как ты, золотце… — начала она целовать свою кошку, отчего я только вздохнул, иронично улыбнувшись. Понятно, что хозяйка души не чает в своём животном, но такая любвеобильность меня всегда смущала.