- Ну, как? - откуда-то издалека прозвучал голос Криса.
Вместо ответа я неопределенно пожимаю плечами и открываю глаза. А открыв их, я просто обалдел! Прямо надо мной клубились черные грозовые тучи, изредка вспыхивающие электрическими разрядами молний.
- Слушай, Крис, - говорю другу, - тут, кажется, дождь собирается.
- Какой дождь? - товарищ смотрит в окно. - Небо не затянуто... - Тут его осенило: - То́ркнуло!
Меня начала мучать дикая жажда. Воды захотелось настолько сильно, словно я побывал в Аду и совершил путешествие по Преисподней, жар которой иссушил моё тело и превратил в мумию.
Вдруг косой завесой пошёл дождь, плавно перешедший в ливень. Дождь, твою мать! Я запрокидываю голову и открываю рот, заполняя собственную пасть дождевой водой. Какая же она вкусная.
Тут же меня пронзает мысль, что внутри гостиничного номера ну никак не может идти ливень, и я опрометью выбегаю в коридор под громовые раскаты и удары молний. На улице меня ждал другой сюрприз: вместо дороги прямо перед отелем текла речка, а над ней порхали стаи ласточек и чаек. Благодать. Картину дополняло радужное небо. Я беру откуда-то сбоку удочку и сажусь ловить рыбу. На рыбалке я не был, если не ошибаюсь, лет девять. Такой шанс! Грех упустить.
Сижу себе, ловлю рыбу, никого не трогаю, жду, когда клюнет. Но поплавок, черт бы его побрал, торчал над поверхностью воды, как Эйфелева башня над Парижем. Хоть бы шелохнулся разок.
Возле меня возникает монахиня. Вся в чёрном, на груди большое распятие.
- Молодой человек, вы верите в Бога?
Я смерил её недовольным взглядом и вновь вернулся к рыбной ловле. Монахиня не отставала.
- Молодой человек, отвечайте на поставленный вопрос!
- Да иди ты! - разъярился я и вскочил на ноги. - Что ты ко мне пристала?!
- Потому что вы отвернулись от него. Стали на неправедный путь.
Я сжал кулаки и опустил взгляд. Сука! У неё в руках мой паспорт.
- Верните мой документ, пожалуйста.
- А вот и нет, - она проговорила жеманно и, громко гикнув, ведьмой сиганула в небеса.
Недолго думая, усаживаюсь за штурвал вертолёта, так вовремя оказавшегося неподалеку. Летательный аппарат будто ждал меня.
Я где-то с полчаса гнался за ней, пока она не спустилась с неба на землю, как раз под нами пролегал лес, и не побежала куда-то вперед, скрывшись за ветками разлапистых елей и вековых сосен.
Выскакиваю из вертолета прямиком на оседланного оленя. Гордое животное говорит, что знает, где живёт монашка, и ждёт моей команды, чтобы доставить меня туда. Я пришпориваю его и, схватившись за загривок, пытаюсь удержаться на спине, потому что скорость, с которой он нёсся, была неимоверной - ветер в ушах свистел будь здоров. И вот мы оба выскакиваем на опушку. Там стоял покосившийся сарай с соломенной крышей. Я спрыгиваю на землю и бегу к постройке, из которой доносилось церковное пение. Распахиваю дверь. Внутри, стоя на коленях, пели монахини. Все похожие на ту воровку, что спёрла мой паспорт. И попробуй тут найди его среди этих сестёр- близняшек. Разговорами тут точно не поможешь.
Я хватаю какую-то палку и начинаю бить этих одинаковых, как клоны, женщин. Они визжат, что-то кричат, но я не слушаю, продолжаю их бить, вымещая накопившуюся злость за проделанный марафон из-за паспорта, крою их матом.
В запале отмщения я не сразу заметил, что меня окружили менты. Перед тем как бравые стражи правопорядка скрутили меня, я крикнул им, что монашки забрали мой паспорт. Однако представители власти не послушали (или не захотели слушать) меня. Злобных служительниц Господа они не тронули, в отделение увезли меня одного. Те лишь скорбно смотрели мне в след.
Я порывался объясниться, доказать свою невиновность, однако никто из патрульных не обращал на меня внимания. Мелькнула мысль, что стоит рассказать про оленя, оказавшего мне посильную помощь, но следом же пронеслась мысль, что не стоит этого делать, потому что животное, которое умеет разговаривать и понимает человеческую речь, сразу же заберут на опыты добрые дяди в белых халатах.
Захотелось курить.
Достаю из кармана пачку сигарет и, выудив одну «сижку», прикуриваю. Горьковатый табачный дым немного успокоил и позволил собраться с мыслями.
Немного позже, когда меня привели к участковому, которым оказалась сорокалетняя женщина в звании капитана, и усадили за стол, я уже докуривал последнюю сигарету. Женщина-милиционер смотрела на меня с немым удивлением, но ничего не говорила, просто продолжала ждать. От этой непонятной ситуации у меня начали дрожать руки. И когда я попытался сделать затяжку, сигарета выпала из пальцев. Я быстро наклонился, чтобы поднять окурок, но был остановлен капитаном: