Я возвращаюсь в свою конуру, нахожу заначку от Сэнсея - и мне хорошо. Но там, в Тимошках, было лучше.
-24-
Апрель - 25-е число.
Месяц хоть и подошёл к концу, всё же смог наполнить город зеленью, грозившей вскоре перерасти в благоухающие цветочные бутоны различных форм и размеров - мир вокруг готовился наполниться всеми красками. Дул мягкий тёплый ветер. В мае он станет более порывистым, и земля покроется миллионами белых, красных и фиолетовых лепестков.
«Весна - хорошо, зима - плохо», - сказал я себе под нос, спускаясь вниз по улице Немига. Любуясь назревающей вокруг красотой, которая вот-вот прорвётся сквозь истончившуюся невидимую весеннюю стену и разольётся мириадом запахов, дразнящих, соблазняющих, нашёптывающих на уши любовный речитатив, как бы намекая, что любовь и красота идут рука об руку и правят нашим миром, я понял следующее: когда это произойдет, тогда начнется лето.
Я шёл и наслаждался всем, что окружало меня. Я радовался тому, что могу видеть и чувствовать приближение летней поры. Но не только природа надевала с каждым днём более тонкий и откровенный наряд, цепляющий взгляд, люди тоже сбросили скорлупу тёплых одежд, вновь явив миру красоту человеческого тела - особенно старались представительницы прекрасной половины человечества. Если вы понимаете, о чём я.
На пересечении улиц Романовской слободы и Городской вал я свернул на Революционную. Не успел пройти и десятка шагов, как меня подхватили под руки Богдан с Крисом. «Попался!» - крикнули они одновременно. Всё произошло очень неожиданно, и сердце от испуга пропустило два удара, а затем понеслось лупить по костям с бешеной скоростью, норовя выпрыгнуть.
- Можно и в рожу! - взбрыкнул я. - Напугали, блин, до чёртиков.
- Не расслабляй булки, - улыбнулся Богдан.
Недовольно фыркаю.
- Ага, с вами расслабишь. А где...
- Боцман подойдёт немного позже.
- А что случилось?
- С матерью что-то не поделили.
Слово мать раскалённым ножом резануло по душе. С тех пор, как я уехал из своего захолустья, прошло порядком лет, и с ней я поддерживал связь очень редко. Компьютером она пользоваться не умеет, а письма - именно бумажные, нихрена не электронные - идут очень медленно, да, и писать их, если честно, я не люблю.
В принципе, можно и позвонить, но международная связь очень дорогая. Стоп, останавливаю самого себя, что за отговорки? Тебе, парень, подарили жизнь, вырастили, оболтуса, потому на днях напишешь ей письмо, а не будешь передавать через кого-то из знакомых вшивый «привет».
Мы обогнули ряд припаркованных иномарок и перешли на сторону клуба; возле главного входа в ожидании концерта уже собралось довольно много народа. Парни и девушки, кто в гордом одиночестве, кто парами, кто целой компанией стояли в нетерпении, переминаясь с ноги ногу, и переговаривались между собой. По выражению их лиц было видно, что ребята ждут возможности потрясти волосами, включить зажигалку, поорать до хрипоты.
Мы должны дать им эту возможность!
Возле двери стоял широкоплечий охранник в чёрной майке, распираемой мощными мышцами груди и рук. Он выставил вперед руку:
- Проход запрещён.
- Группа «Хаттагай», - тихо проговорил Крис, показав флаер конкурсанта.
Охранник посмотрел в записи, отыскал название нашей группы, поставил птичку напротив и, прикрепив блокнот к ремню, впустил нас. Краем глаза я заметил, что те, кто стоял рядом, услышав название нашего коллектива, оценивающе посмотрели нам в спину. Немного стало не по себе. Но стоило двери закрыться и отгородить нас от них, мне полегчало. Неужели опять волнение?..
Первая мысль, пришедшая в голову, была о выпивке. Я так и сделал: пошёл в бар и заказал себе двойной ром со льдом; ребята заказали себе по коктейлю.
Мы втроём стояли за барной стойкой и потягивали свои напитки, ожидая Боцмана. Хренов моряк явно напортачил и выкручивался всеми возможными и невозможными способами от укоров и бранных слов родной мамаши, явно уставшей от выходок своего непомерно крупного и дико непослушного сынули.
По рассказам Боцмана о матери мы знали одно: это была женщина с характером. При том её характер был настолько крут, что его отец, когда Дмитрию исполнилось десять лет, развёлся с ней и ушёл к другой, не выдержал давления. И всё бы ничего, но интересный момент в столь обыденной семейной истории состоит как раз-таки в том, что у таких властных женщин дети вырастают безропотными тихонями, которые не могут и слова сказать поперёк. Но в случае с нашим барабанщиком вышло немного наоборот.
- Почему ты так считаешь? - спросил Крис.
Я удивлённо посмотрел на него и понял, что свои размышления на этот счёт высказал вслух.