Я так удивлена этим гневным заявлением, что у меня отвисает челюсть. Зед никогда раньше не говорил ничего подобного. Ничего настолько искреннего или связанного с эмоциями. Или глубокого. Теперь я знаю, что в нем есть нечто большее, чем он показывает миру, но я понятия не имела, что у него такие многослойные, сложные идеи.
Обо мне.
Еще и правдивые, как оказалось.
— Я сейчас не на грани срыва, — нет причин говорить это. Он даже не намекал на это. Но он подобрался слишком близко. Слишком глубоко проник в мое сердце. И моя реакция на это — всегда защищаться.
— Я никогда и не говорил, что ты на грани срыва. Я сказал, что ты не говоришь мне правду о своих чувствах, и ты не говоришь мне правду прямо сейчас. Ты что-то думала обо мне, когда мы вошли внутрь, и я хочу знать, что именно.
— Ну... облом. Ты не получаешь права знать абсолютно все.
Зед напирает на меня, прижимая к закрытой двери.
— Скажи мне, — бормочет он.
Его массивность пугает. Как и явное напряжение в его глазах, его поза, стиснутые челюсти.
Но я его не боюсь. Я никогда не боялась Зеда.
Он никогда не причинит мне вреда.
— Черт возьми, Эстер.
— Не чертыхайся так на меня. Может, я и была девочкой, когда твой брат женился на моей маме, но я больше не надоедливый ребенок.
Глупо так говорить. Я понимаю это, еще не договорив.
Зед реагирует именно так, как я от него ожидаю — сдавленным возмущенным звуком.
— Я не думаю о тебе как о ребенке, и ты это знаешь, — он подходит ближе. — У тебя есть конкретные доказательства этого.
Я задыхаюсь. Мои пальцы сжимаются в кулаки. Я собираюсь схватить Зеда, но вынуждена сдержаться.
Это происходит снова. Внезапный прилив вожделения. Потребности. Голода, который пробирает меня до глубины души.
Я пыталась убедить себя, что это была случайность, но данная бурная реакция ясно доказывает, что это неубедительное убеждение — ложь.
И теперь, когда Зед намекнул на наш секс, между нами снова повисает напряжение. То густое, томительное желание.
Черт, оно переполняет меня.
Поглощает целиком.
— Эстер.
— Не надо.
Зед не прикасается ко мне, но находится примерно в считанных сантиметрах, и мне все равно кажется, что он окружает меня со всех сторон.
— Чего не надо? — хрипло спрашивает он.
— Ты знаешь.
— Я ничего не говорил и не прикасался к тебе. Если хочешь, чтобы я отошел, так и скажи.
Я сглатываю. Пытаюсь заговорить. Не могу.
— Если ты хочешь, чтобы я отошел, тогда перестань так на меня смотреть.
— Как я... как я смотрю?
— Как будто ты хочешь, чтобы я сделал это.
Он целует меня. Грубо. Ненасытно. Просто на грани грубости. И именно так мне нужно его ощутить.
Я хватаю его за затылок и держусь, открывая губы навстречу его языку.
Через несколько секунд Зед отстраняется ровно настолько, чтобы пробормотать:
— Скажи мне остановиться. Если ты этого не хочешь, скажи мне остановиться.
Я впиваюсь ногтями в его затылок.
— Не смей останавливаться.
Он издает горловой звук удовольствия и снова целует меня, на этот раз прижимая меня спиной к двери.
Он твердый. Уже. Я чувствую форму его эрекции, когда она прижимается к моей промежности. Моя киска сжимается в ответ на это ощущение, и я всхлипываю ему в рот.
Может, это из-за того, что я издаю такой беспомощный звук, но Зед внезапно будто вспыхивает. Он издает рычащий звук и обхватывает мою задницу одной рукой, быстрым чувственным движением вдавливая меня в дверь.
Я обхватываю его ногами, отчасти потому, что мне это нужно для опоры, а отчасти потому, что я хочу почувствовать его твердую плоть между своих бедер. Его язык глубоко проникает в мой рот, и он начинает потираться членом о меня.
Это до абсурдного горячо. Я извиваюсь, задыхаюсь и пытаюсь зажать его между ног.
— Проклятье, — наконец выдыхает он. — Ты сводишь меня с ума, — он позволяет мне соскользнуть обратно на пол и начинает расстегивать пуговицу и молнию на своих брюках. — Раздевайся.
Я моргаю, услышав столь грубые инструкции, но не вижу причин спорить с его логичным приказом. Я стягиваю через голову майку, и мои груди свободно подпрыгивают, потому что на мне нет лифчика.
Зед жадно смотрит на меня, ненадолго отвлекаясь от доставания своего члена.
— Брюки тоже. В такой одежде мало что можно сделать.
Я сбрасываю брюки и трусики, и тут он снова набрасывается на меня. Он крепко целует меня и мнет одну из моих грудей, пощипывая сосок так, что у меня перехватывает дыхание.
Затем он трогает меня между ног, как в первый раз.
— Проклятье, ты мокрая, — он наклоняет голову и прикусывает мое горло.
Все мое тело сжимается от удовольствия от этого ощущения.
— Вот и хорошо. Нам не обязательно ждать. Поторопись, Зед. Приступай.
С фыркающим звуком он раздвигает мои ноги еще шире, а затем сгибает колени, чтобы приставить свой член. Он хватает меня за задницу и приподнимает одной рукой, толкаясь в меня.
Он вжимает меня спиной в дверь, входя в меня до упора. Это странная и неустойчивая поза. Совершенно непристойная. Но мое тело все равно вибрирует от удовольствия.
Мне это нужно. Он. Так сильно.
— Трахни меня, Зед, — выдавливаю я. — Сделай это. Сделай это жестко.
Издав еще один горловой звук, он начинает двигать бедрами, с каждым резким толчком вжимая мое тело в дверь. Его член двигается во мне, толстый, твердый и наполняющий.
Все ноет. И это так приятно.
Я стону каждый раз, когда он толкается, и довольно скоро он тоже начинает постанывать. Его стоны тихие и невнятные, но мои становятся все громче и громче.
— Эстер.
Я издаю всхлипывающий звук и наклоняюсь вперед, чтобы укусить его за плечо и заглушить беспомощные звуки, которые я издаю.
Теперь он берет меня сильно и быстро, и у меня перед глазами все расплывается. Я сжимаю его ногами, впиваюсь ногтями в его спину и сильно прикусываю его плечо, когда давление, наконец, ослабевает, вызывая волну острых ощущений.
Я кончаю так жестко и бессвязно — на нем, вокруг него — а он трахает меня до тех пор, пока, наконец, не сбивается с ритма.
— Боже милостивый, — он проглатывает эти слова, быстрым движением вытаскивая свой член из меня и опуская меня так, что мои ноги касаются пола. Его лицо искажается, когда он несколькими толчками кончает мне в грудь и живот.
Я все еще держусь за его плечи. Мои ноги еще не слушаются меня. Мы оба громко и прерывисто дышим, глядя друг на друга.
Я хочу что-то сказать. Понятия не имею, что.
Я также хочу, чтобы он что-нибудь сказал, но я не в том состоянии, чтобы решить, что именно я хочу услышать.
В этот момент я слышу тихий голосок Рины, доносящийся из спальни и приглушенный закрытой дверью между нами.
— Папа? Папа!
— Черт, — Зед на секунду выглядит оглушенным. но потом берет себя в руки. Он натягивает штаны и быстро застегивает их. — Ты в порядке?
— Да. Я в порядке. У нее испуганный голос. Пойди проверь, как она.
Он бросает на меня еще один взгляд, после чего поворачивается и направляется в спальню.
Я нахожу полотенце, чтобы вытереть его сперму со своего тела, а затем снова надеваю одежду.
Рине приснился кошмар, и она хочет, чтобы я легла в свою постель, и тогда она не будет одна в комнате. Зед сидит с ней, пока я готовлюсь ко сну, а потом я желаю ему спокойной ночи, когда возвращаюсь.
Вставая, он долго смотрит мне в глаза. Он еще раз желает Рине спокойной ночи, но не говорит мне ни слова.
Я тоже молчу.
Я понятия не имею, что кто-то из нас мог бы сказать.
Глава 4
На следующее утро я просыпаюсь рано, нервная и беспокойна, и решаю, что пришло время для очередной собирательской вылазки.
Обычно на такие вылазки меня толкает тревога, но сегодня все по-другому. Мной движет не обычный страх за нашу безопасность или беспокойство о еде и припасах.
Прошлой ночью мы с Зедом снова трахались, и я чувствую себя не в своей тарелке. Мой желудок сжимается в тугой узел, и меня постоянно обдает то жаром, то холодом.
Зачем, черт возьми, я это сделала? О чем я вообще думала? Это уже невозможно объяснить случайностью. Теперь в наши отношения вошел секс, и ничто не будет прежним.
Итак, я лежу в постели в темноте около пятнадцати минут, не в силах привести в порядок путаницу в своей голове, и решаю сегодня же отправиться за припасами.
С таким же успехом я могла бы отправиться в путь с первыми лучами солнца, поэтому я встаю и натягиваю джинсы, облегающую футболку и толстовку с капюшоном, поскольку сегодня утром будет прохладно.