* * *
Когда я просыпаюсь, в комнате все еще темно, и я крепко прижимаюсь к Зеду.
Я знаю, что это Зед, хотя в остальном я дезориентирована из-за тумана сна. Нет никаких сомнений, что это большое, теплое тело Зеда прижимается к моему. Меня окружает его запах, и я узнаю ощущение руки, обнимающей меня.
Это Зед.
Это не может быть никто другой, кроме Зеда.
Еще до того, как мой разум переваривает случившееся вчера вечером, я точно знаю, что в постели со мной Зед.
Мне нравится спать с ним. Это кажется интимным. Домашним. Его майка, которая все еще на мне, задралась до груди, и одна из моих голых ног закинута поверх его. Я чувствую волоски на его бедрах, когда потираюсь своей ногой о его.
Он издает звук, нечто среднее между фырканьем и храпом, и, как ни странно, мне это тоже нравится.
Мне не должно это так нравиться. Какого черта я все еще с ним в постели? Трахаться с ним — это одно, и это достаточно опасно для моего психического благополучия, но засыпать рядом с ним — это нечто совершенно другое.
Он не влюблен в меня. Мы не пара. Мы не похожи на Кэла и Рэйчел, которые явно связаны друг с другом глубокими узами, которые невозможно не заметить. Даже когда они не прикасались друг к другу, мне все равно казалось, что они соприкасаются. Между ними что-то витало в воздухе.
Это влюбленная пара. Зед со мной вовсе не такой. Теперь он понимает меня на базовом уровне и рад трахнуть. А почему бы и нет? У него нет никого другого, кто был бы доступен. Но я партнер по воле случая и по расчету. Мы вместе только потому, что так сложились обстоятельства.
Мечты о чем-то большем, о чем-то более глубоком в конечном итоге причинят мне боль. А я всегда была слишком умной и практичной для таких вещей.
Напоминая себе об этих неоспоримых истинах, я заставляю себя отодвинуться от Зеда. Мне удается продвинуться всего на несколько дюймов, прежде чем его рука сжимается сильнее и тянет меня назад.
Я бормочу и пытаюсь снова.
Он не отпускает меня.
— Зед.
— Хмм, — он еще не совсем проснулся, как я, но, должно быть, достаточно в сознании, чтобы слышать, как я с ним разговариваю.
— Зед, — я еще раз пытаюсь откатиться.
В ответ он фыркает и тоже переворачивается, так что я оказываюсь на спине, а он на мне.
Весь вес его тела ложится на меня.
И мне это нравится.
Очень нравится.
— Зед, — у меня перехватывает дыхание, когда что-то глубоко внутри меня начинает пульсировать.
— Хммм, — на этот раз он растягивает мычание в долгий хриплый стон. Он утыкается носом мне в шею. Неуклюже целует меня.
— Зед, ты не спишь?
— Я целую тебя.
— Да, но ты не спишь, когда делаешь это?
— Я достаточно проснулся, чтобы понять, что хочу поцеловать тебя.
Он, должно быть, проснулся, если сумел произнести такое законченное предложение. Я поднимаю руки, чтобы погладить его по голове, ощущая текстуру его волос под своими ладонями.
— Угуммм. Мне это нравится, — он перемежает свое бормотание легкими поцелуями. Лишь несколько из них попадают мне на губы. В основном на подбородок и шею.
— Тебе нравится, когда я глажу тебя по голове?
— Угуммм. Приятно, — его член встает возле моего живота. Я чувствую, как он твердеет под тонкими боксерами. — Не останавливайся.
Поскольку мне нравятся эти ощущения, я продолжаю ласкать его, пока он целует и покусывает изгиб моей шеи. Затем он протискивается между моих ног. Он ощупывает мою киску и, обнаружив, что я достаточно влажная, скользит внутрь.
Я тихо стону от того, как мое тело растягивается вокруг него. Он просовывает руку мне под бедро, приподнимая мою ногу. Он все еще покоится на мне всем своим весом, и мне по-прежнему нравятся эти ощущения. Даже когда он начинает двигать бедрами, толчки остаются быстрыми и легкими и соответствуют моему естественному ритму.
Мы трахаемся вот так, в темноте, неуклюже, настойчиво, тихо и почти сразу после сна. Мое тело реагирует на толчки и легкую тряску, и что-то глубоко внутри меня откликается на близость.
— Зед, — слышу я свои хрипы, когда оргазм накатывает на меня. — Зед.
— Да, — он издает те же звуки, что и всегда, когда трахается, но они мягче и хриплее. — Да. Это я. Это я… трахаю тебя.
— Зед, — одна моя рука все еще гладит его по голове, в то время как другая обхватывает его за талию.
— Да. Да, это я. Это я.
Я не совсем понимаю, почему он так говорит, но мне все равно нравится, как это звучит. Как будто это что-то значит для него. Я знаю, что мужчина, который так меня трахает — это он.
Кто еще это может быть?
Он — все, что для меня существует.
Он приближается к кульминации, его толчки становятся все сильнее и быстрее. Мой собственный оргазм накатывает неожиданно, и я содрогаюсь, дрожу и впиваюсь ногтями в его кожу головы.
Он издает беспомощный звук и внезапно двигает бедрами, позволяя своему члену выскользнуть из меня, а затем зажимает его между нашими телами, снова опускаясь на меня сверху.
Он кончает в таком положении, подергиваясь и постанывая мне в шею.
Это самое сексуальное, что я когда-либо испытывала.
— Зед, — выдыхаю я еще раз, чувствуя, как мое тело расслабляется, а спазмы проходят.
— Да, — говорит он хриплым шепотом. — Это я.
Мы долго лежим так вместе. Мне должно быть неудобно под его весом, но это не так. Я должна чувствовать себя в ловушке, но этого не происходит. Я чувствую себя в безопасности. Защищенной. Сдержанное волнение в моем животе, которое является почти постоянной частью моей жизни, почти незаметно, потому что все, что я могу чувствовать и о чем думаю — это Зед.
Но это не реальный мир. Я лишь чувствую себя так. После сонного неуклюжего секса посреди ночи.
В моей жизни ничего не изменилось, и я напрашиваюсь на неприятности, если начинаю верить в обратное.
Этот мир не подслащает пилюли. Он не раздает чудеса.
Он не приходит волшебным образом в порядок.
Я слегка извиваюсь и пытаюсь откатиться в сторону.
— Еще нет, — бормочет Зед, слегка приподнимая голову.
— Мне пора в постель.
— Зачем утруждаться?
— А что, если Рина проснется раньше? — не знаю, зачем я спорю. Я не хочу сейчас вставать с постели.
— Тогда мы объясним ей. Она ничего не знает о сексе. Она не подумает чего-то плохого.
Это правда. Рина настолько отрезана от остального мира, что у нее нет абсолютно никаких предубеждений относительно секса, любви или романтических отношений. Мы могли бы сказать ей, что так поступают взрослые, и она бы нам поверила.
Но я не хочу, чтобы она видела нас вместе в постели. Это сделало бы все реальным в том смысле, в который я стараюсь не позволять себе верить.
— Ты лежишь на мне, Зед.
— Попроси меня подвинуться, и я подвинусь.
Он так и сделает. Я знаю это наверняка. Поэтому я пытаюсь заставить себя попросить его слезть с меня, но не делаю этого.
Я хочу еще немного побыть в безопасности.
— Я так и думал, — бормочет Зед.
— Не будь таким несносным.
— Я думал, ты сказала, что несносность — одна из моих самых значимых черт.
Меня забавляет его сухой тон. Он прав. Я уже говорила ему именно эти слова раньше. И не раз.
— Так и есть.
— Так как же мне перестать быть несносным? Мне придется перестать быть самим собой.
— Ты мог бы немного умерить усилия.
Его тело снова трясется от смеха. Мне нравится, как это ощущается, когда он прижат ко мне.
— Я посмотрю, что можно сделать.
Мы молчим несколько минут. Его тело кажется почти мягким. Удовлетворенным. Таким же расслабленным, как и мое. Затем он ни с того ни с сего спрашивает:
— Так ты думаешь, нам стоит переехать?
— Да. Не думаю, что у нас есть выбор.
— Я тоже.
Я делаю глубокий вдох, радуясь тяжести его тела, и пытаюсь распутать узел беспокойства, который всегда был слишком страшен, чтобы с ним справиться.
— Это будет трудно, но если мы ничего не предпримем, думаю, мы пожалеем об этом.
— Я тоже так думаю, — он делает паузу. — Ты хочешь поехать в ту часть Кентукки, о которой они говорили?
— Ты думаешь, что не стоит? По крайней мере, мы знаем, что там нас ждет нечто лучшее. Хорошие люди. Больше поддержки. Лучшая жизнь для Рины. Возможно, дальше на западе есть что-то хорошее, но мы не знаем, где это, как далеко и на что это похоже.
— Да. Мне не нравится идея уезжать без четкой цели.
— Так ты думаешь, нам тоже стоит поехать?
— Да. Думаю. Но я не хочу этого делать, пока ты не согласишься. Полностью.